«Звезду», которая уже была для них как родная. По пути они обменивались короткими замечаниями по-русски, из которых Дина понимала процентов пятьдесят. Обязательным условием работы на «Иззи» было хоть какое-то знание русского.
Инженер Рис Эйткен сделал карьеру на создании различных странных конструкций, как правило – по заказам состоятельных клиентов. Семнадцать дней назад его планируемая миссия на «Иззи» заключалась в том, чтобы подготовить строительство еще одного тора, большего диаметра. Позади старого хаба предполагалось пристыковать новый, а на нем установить тор для туристов. Операция входила в государственно-частную сделку между НАСА и британским миллиардером, который в числе первых начал инвестировать в космический туризм – на него и работал Рис. Сейчас задание у Риса поменялось, но и для нового он подходил как нельзя лучше.
Дина вернулась в орбитальный модуль и стала через люк разглядывать Риса, который терпеливо лежал в кресле, стараясь не двигаться.
– Первый раз в космосе? – поинтересовалась она, хотя знала ответ.
– Вас тут всех в «Гугле» забанили? – откликнулся Рис.
В устах американца такой ответ был бы откровенным хамством, однако Дина не в первый раз имела дело с англичанами и не обиделась.
– Не торопишься обживать новый дом?
– Решил растянуть удовольствие от процесса. И потом, мне сказали не двигать головой.
– Чтобы не стошнило? Совет разумный, ага, – подтвердила Дина, – но рано или поздно пошевелиться все же придется.
Мимо проплыл пакет, в котором, согласно надписи кириллицей, лежали семена огурцов. Дина подхватила его и, пользуясь тем, что оказалась достаточно близко к Рису, протянула руку:
– Дина.
– Рис, – он пожал ей руку, согласно инструкции не поворачивая головы. Однако, повинуясь глубоко заложенной в большинстве мужчин программе, все же скосил в ее сторону глаза, чтобы оценить. А потом повернул и голову, чтобы оценить получше.
– А вот это ты зря, – заметила Дина.
– О господи, – вырвалось у Риса.
– У тебя есть несколько минут, пока не началось. Пойдем со мной, я попробую найти пакет.
В одну из бессонных «ночей», каких в последнее время было немало, Дина поймала себя на том, что беспокоится о транзисторах. Современная полупроводниковая технология позволяла делать очень маленькие транзисторы. Настолько маленькие, что каждый можно уничтожить одним- единственным попаданием частицы «космических лучей». На Земле это не важно – ущерб не слишком велик, а большая часть космических лучей поглощается атмосферой. С электроникой, предназначенной для работы в космосе, все наоборот. Военно-промышленные комплексы всего мира вкладывали массу денег и усилий в производство «радиационно-устойчивой» электроники, которая бы не так страдала от космического излучения. Соответствующие микросхемы и печатные платы были в большинстве своем значительно крупнее и угловатее по дизайну, чем требовала потребительская электроника, к которой успел привыкнуть наземный покупатель. И стоили они гораздо дороже. Настолько, что Дина старалась в своих роботах вообще их не использовать. Она предпочитала стандартные микросхемы, крошечные и дешевые, хотя в итоге ее роботы выходили из строя по нескольку штук в неделю. В таких случаях она отправляла исправных роботов, и те доставляли неисправного к маленькой шлюзовой камере, оборудованной на стыке мастерской с изрытой поверхностью Амальтеи. Затем Дина меняла сгоревшую плату на новую. Случалось, что и новая оказывалась неисправной – космические лучи бомбардировали в том числе и платы, хранящиеся в мастерской. Но в поставках витаминов с грузовыми кораблями всегда приходили очередные комплекты.
От космических лучей может защитить только материя, например, толстая оболочка земной атмосферы или значительно более тонкая броня из плотного тяжелого материала. Разумеется, у Дины уже имелась защита в виде Амальтеи. Любой объект, обосновавшийся на ее поверхности, был неуязвим для космических лучей, происходящих примерно из половины Вселенной – той, вид на которую закрывал астероид. Аналогичным образом от части космических лучей МКС всегда была прикрыта Землей. Соответственно, с одной стороны мастерской Дины, обращенной к Земле, но при этом в основном находящейся «под» Амальтеей, имелось укромное местечко, куда космические лучи могли просочиться только сквозь относительно узкий участок пространства. Там Дина и хранила свои микросхемы и печатные платы, чтобы дать им дополнительный шанс. Она старалась также максимально ограничить время, в течение которого ее роботы бродили со стороны Амальтеи, обращенной в космос.
Из ее окна была хорошо видна вмятина на боку Амальтеи, вероятней всего – древний кратер от метеоритного удара, размером с хороший арбуз.
В День 9, то есть за пять дней до совещания в «банане», на котором Док Дюбуа сообщил им про Каменный Ливень, а президент – что они никогда не вернутся домой, Дина запрограммировала нескольких роботов, чьи режущие устройства показали наибольшую эффективность, на то, чтобы углубить впадину. Возможно, ее посетило предчувствие. Возможно, она просто делала свою работу: роботов нужно уметь программировать под определенные задачи, например – проходку тоннелей, и время для таких экспериментов как раз приспело.
Вернувшись в мастерскую после конференции в «банане», Дина, чтобы не удариться в слезы или вообще не высунуть голову в шлюз, села и написала для роботов новую программу: велела им плавно изгибать тоннель по мере погружения в глубь астероида. До сих пор роботы удалялись от нее по прямой, и Дина, выглянув в свое кварцевое окошко, видела не только саму впадину размером с арбуз, но и весь пробитый роботами тоннель. Для этого ей
