джулиане, кольцо будто бы подогревается на огне и излучает красно-рыжее сияние.
Этот сегмент на схеме также ограничен двумя красными чертами поперек кольца. Одна из них проходит по восточной оконечности джулианского сегмента, в отметке 166°30? западной долготы, где когда-то располагался остров Кирибати в Тихом океане. Вторая проведена точно по отметке 90° восточной широты, через самый центр дуги камилитов – орбиталище Дакка. Эти две черты служат границами – не просто воображаемыми рубежами, а вполне конкретными барьерами, разбивающими кольцо на части, со стенами и пропускными пунктами. Орбиталища теплых цветов внутри этих границ, а именно: бо?льшая часть сегмента джулиан, весь участок аидян целиком и ровно половина сегмента камилитов – были для Кэт-два и ее попутчиков в буквальном смысле другой страной. Взаимоотношения между ней и более обширной дугой холодных цветов, где жили они, можно описать множеством разных способов, но наиболее емким будет «война».
Увидев, что Кэт-два оторвала голову от подголовника и тем самым как бы включилась во временное общество пассажиров эмки, феклит повернулся к ней. Он отвел правый локоть в сторону, выпрямил ладонь, отвел большой палец и рубящим движением указал на свой подбородок, затем поднял руку ко лбу.
– Белед Томов, – представился он, хотя Кэт-два и так знала, как его зовут: по надписи на скафандре.
Кэт-два ответила приветственным жестом, принятым в ее расе: левой рукой, ладонью к себе, пальцы согнуты.
– Кэт Амальтеина-два.
Оба посмотрели на динайца. Минуту назад тот демонстративно отвел глаза в сторону – общепринятый знак: «Прошу не беспокоить, отливаю в мочесборник». Закончив, он обернулся к остальным и изобразил свое приветствие – тоже левой рукой, но с поворотом ладони: сначала к себе, потом от себя.
– Рис Алясков.
Подобные жесты уходили корнями во времена становления Облачного Ковчега и появления на Расщелине первого поколения нового человечества – потомков Семи ев. Тогда люди практически не вылезали из скафандров, а в шлемы были встроены забрала, защищавшие от солнечной радиации. Опущенное забрало отражало свет и приобретало металлический оттенок; лица за ним было не разглядеть. Поднятое забрало, напротив, открывало лицо. Поскольку уединение тогда было роскошью, поднятая вверх рука означала: «Привет! Давай пообщаемся», а опущенная – «Пока» или «Оставьте меня в покое». Насущная необходимость в таких жестах давно отпала, поскольку в современных орбиталищах у человека была возможность уединиться в любой момент. Однако приветственная их суть сохранилась. Белед Томов отдавал приветствие по-военному, правой рукой, как бы говоря: «Я безоружен и убивать тебя не собираюсь». При наличии гравитации дальше собеседники пожимали друг другу руки. В невесомости это сделать сложнее, поэтому от ритуала отказались. Приветствие левой рукой означало принадлежность к гражданской профессии, поскольку правая рука была обычно занята чем-нибудь полезным. Движения ладонью восходили к культурным особенностям рас, и их изучение было благодатной темой для ученых-антропологов. Впрочем, все признавали, что по таким движениям удобно отличать представителей той или иной расы – особенно с расстояния или в закрытом скафандре. Да, существовали определенные различия в росте, телосложении, позе, манере двигаться, но незначительные, и, не видя черт лица или цвета волос, легко было ошибиться.
Волосы у Риса Аляскова медового оттенка, а лицо – веснушчатое, как у большинства динайцев. Феклит тоже, как и сородичи, был светлокожим. Но если у Риса лицо открытое, приветливое и располагающее к общению, то у Беледа – одновременно угловатое и обтекаемое, с выдающимися скулами и челюстью. Глаза у него ярко-голубые, почти белые, а коротко стриженные волосы напоминают оптоволокно. Манера держаться вполне соответствовала внешнему виду. Кэт-два – темнокожая, с зелеными глазами и пышными черными волосами, иными словами – почти вылитая Ева Мойра. Таким образом, среди них троих наиболее разительно отличались Кэт и Белед. Тем не менее за пять тысяч лет тесного общения мойринцы и феклиты развили взаимодополняющие качества. Случись что, Кэт-два и Белед инстинктивно встанут, прижавшись спиной к спине. А в спокойной обстановке, очень вероятно, тоже прижмутся, но лежа. Подобный «симбиоз» развился и между динайцами и айвинцами, но в данный момент «партнера» у Риса Аляскова не было; четвертое кресло как раз пустовало.
Все это и даже немного больше любой житель обитаемого кольца считывал за долю секунды. Рис легко оттолкнулся от кресла и поплыл к скоплению мониторов, служивших панелью управления эмкой. В принципе, те же функции были доступны и на одре, но по технике безопасности рекомендовалось выводить показатели аппарата на обозрение всех пассажиров.
Рис хотел связаться с орбиталищем в крайней точке их траектории и поболтать с кем-нибудь «на том конце провода», чтобы немного убить время. Проплывая через кабину, он обратился к попутчикам:
– Как ваши экспедиции? Хорошо?
– Без происшествий, – отрапортовал Белед.
Кэт-два собиралась ответить в том же ключе, но тут вспомнила про селенца – или кто там наблюдал за ней, скрываясь в деревьях у озера. Видение было настолько мимолетным, что Кэт уже сомневалась, был ли там кто-то на самом деле. Она лично была уверена, что не показалось, но мозг порой может играть шутки.
Рис, увидев, что Кэт-два замешкалась, сам ответил на свой вопрос:
