И, как некогда казахская степь, была населена кочевниками. Космическими переселенцами. По оценке Дюба, самое малое – тысяч десять.
Кочевье выглядело довольно упорядоченным. Прямо по дну высохшего озера были начерчены ровные белые линии – очевидно, с помощью оборудования для разметки стадионов. Они обозначали улицы и проспекты, и вновь прибывшие по большей части соблюдали эту разметку, когда ставили палатки. На равных промежутках друг от друга кучковались кабинки передвижных туалетов, хотя по запаху вокруг Дюб мог судить, что кое-кто пользовался выгребными ямами или просто орошал ближайший кустик.
Ближе к концу пути Генри немного его просветил. Раньше здесь была база ВВС, входившая в северную линию оборонительных сооружений, посредством которых Соединенные Штаты, возникни такая необходимость, намеревались противостоять коммунистической агрессии. Судя по четырехкилометровой взлетной полосе, одними лишь оборонительными намерениями дело не исчерпывалось. Полоса также входила в список резервных мест для посадки шаттлов, но так ни разу и не послужила в этом качестве. В любом случае аэродром несоизмеримо превосходил потребности городка размером с Мозес-Лейк и в последние десятилетия в основном использовался аэрокосмической индустрией для различных тренировок и испытаний. «Блю Ориджин» испытала здесь в 2005 году многоразовую ракету, запустив ее прямо с тягача, стоявшего на дне высохшего озера к западу от аэродрома, там, где сейчас вырос Новый Байконур и где Дюб брел по степи, надеясь выйти к источнику запаха жареного бекона.
Над головой его прошел огромный самолет без единого окна в фюзеляже, выпустил из брюха целую фалангу колес, величественно зашел на посадку над четырехкилометровой полосой и проехал ее всю до последнего метра. Транспортник.
Дюб вышел на широкий проспект, который вел к самому центру лагеря. Не было никаких сомнений, где этот центр находится и что собой представляет: бетонная площадка, которую все еще продолжали заливать участок за участком, и гроздь разнообразных кранов, торчащих, как заключил Дюб, точно посередине.
Краны были нужны, чтобы собирать ракету.
Огромную ракету.
Все более или менее складывалось одно к одному. Нет такого груза, который нельзя доставить баржами по реке Колумбия, а потом, тягачами – в Мозес-Лейк всего в нескольких километрах от нее. Нет таких самолетов, которые не могут сесть на четырехкилометровую полосу. Нет такого объекта, который нельзя изготовить на аэрокосмических производствах Сиэтла. А поскольку широта здесь такая же, как у Байконура, запуски к «Иззи» можно осуществлять по хорошо известным и, так сказать, натоптанным траекториям.
Какие-то четыре дня спустя Дюб стоял в кузове ржавого пикапа вместе с малознакомыми ему космическими кочевниками и вздымал в небеса зажатую в руке бутылку пива, имитируя взлет ракеты со стартовой площадки. Они орали и бесновались, глядя, как ракета, описав плавную дугу, унеслась куда-то в сторону Бойсе. На следующее утро, протрезвев, они принялись строить еще одну ракету.
«Мы говорим об отправке грузов на орбиту, как будто орбита – конкретное место вроде Филадельфии, однако в действительности существует множество орбит, то есть множество разных космических местонахождений.
Теоретически любые два объекта во Вселенной могут находиться на орбите друг относительно друга. Но в основном, говоря об орбитах, мы имеем в виду нечто крошечное, обращающееся вокруг чего-то огромного – например, спутник вокруг Земли или Земля вокруг Солнца. Поэтому проще всего классифицировать орбиты, основываясь на том, что же это за огромная штука посередине.
Если эта штука – Земля, орбита называется геоцентрической. Если Солнце – гелиоцентрической, и так далее. После разрушения Луны мы в основном интересуемся геоцентрическими орбитами. Пока Луна еще существовала, она находилась именно на такой орбите, поскольку обращалась вокруг Земли. Большая часть ее осколков также находится на геоцентрических орбитах. Некоторым из этих орбит случается пересечься с земной атмосферой. Когда это происходит, мы видим метеор.
На этом вводный курс по орбитам можно считать оконченным. Главное – не забывать о разных уровнях. Система Земля – Луна, если рассматривать ее как единое целое, обращалась вокруг Солнца по гелиоцентрической орбите. А если сильно увеличить угол зрения и рассмотреть целиком всю галактику Млечный Путь, мы увидим, что Солнечная система медленно обращается вокруг черной дыры в ее центре – по галактоцентрической орбите».
Голос принадлежал известному астроному и популяризатору науки Доку Дюбуа и сопровождался анимационной картинкой, демонстрирующей события то в Солнечной системе, то за ее пределами. Дина видела отдельные ее фрагменты через плечо Луизы Сотер, которая недавно прибыла на «Иззи» и безо всякого труда победила бы в конкурсе на звание «астронавта, наименее похожего на астронавта». Семья Луизы бежала в Нью-Йорк из Чили от политических репрессий. Она выросла в многоязычной и довольно безалаберной квартире в Гарлеме и каждый день ходила оттуда пешком через Центральный парк в престижную этическую школу «Филдстон». За школой последовали дипломы и степени по психологии и социальным наукам университетов Лос-Анджелеса, Чикаго и Барселоны. Проработав несколько лет с экономическими мигрантами, пытающимися достичь Европы на утлых рыбацких суденышках, она получила макартуровский грант за выдающиеся заслуги и в последующие годы вела аналогичные исследования в других частях света.
Две недели назад ее выдернули прямо с фулбрайтовской стипендии в Сент-Эндрюсском университете в Шотландии, отправили на краткие курсы выживания в космосе, потом засунули в ракету и запустили на «Иззи» в туристическом модуле.
Дина, как и все остальные, пришла к очевидному выводу, что Луизе предстоит стать первым в истории космическим психо-аналитиком и соцработником. Судя по отдельным инцидентам, которые начали возникать на станции по мере роста тесноты и уровня стресса, работы у нее будет непочатый край.
