В небе вновь сверкнула молния, отражаясь на лицевом щитке противогаза стоящего в окне человека, и порыв ветра хлестнул бойца дождевым потоком. Сотни капелек брызнули в разные стороны и быстро собрались в ручейки, многочисленными змейками потянувшиеся вниз по заляпанной кровью резиновой поверхности ОЗК. Человек ещё раз окинул взглядом хрипящее море голодных монстров, обтекающее разбросанную по проспекту бронетехнику, и направился в глубь здания, оставляя за собой след из красных капель. Рано или поздно дождь закончится, и мутанты вернутся в метро и канализацию. Те, кто сидит сейчас внутри боевых машин, не выпустят поредевшую разведгруппу из здания. И тогда настанет час принять последний бой. Впрочем, до этого надо ещё дожить. Если дождь будет идти до утра, то бойцы просто сгорят вместе с магазином, второй этаж которого вскоре загорится вслед за первым. Но ещё раньше в ребризерах закончится воздух, запаса которого осталось меньше чем на час. Но это уже никого не заботящая ерунда. Харитонов подошел к сидящим в углу людям и уселся рядом.
— Алексей Михайлович, дождь ещё идет? — встретил его вопросом доктор Иванов.
— Идёт, — ответил офицер. — Льёт как из ведра. — Он посмотрел на бойца с наскоро наложенной на голову повязкой, меланхолично чистящего автомат: — Краб, ты как?
— Нормально, — разведчик протер куском бинта затворную раму и придирчиво осмотрел пазы затвора. — Ветер в окна дует свежий. Полегчало. — Он вложил в затворную раму затвор и принялся собирать оружие. — Жаль, патронов мало.
— Ты можешь присоединиться к ним, если хочешь, — негромко произнес офицер. — Никто из нас не обидится. Может, ещё поживешь… если повезёт.
— Оскорбить хотите, товарищ капитан? — скривился боец, защелкивая крышку ствольной коробки.
— Извини, — Харитонов отвел взгляд и замолчал.
— Вон, Вячеслава Владимировича им лучше выдайте, — неторопливо предложил Краб. — Его они точно не убьют. Если не сгорим раньше.
— Боюсь, после того как они узнают, что антивируса у меня нет, моя судьба будет плачевной, — грустно усмехнулся учёный. — Если только мне не удастся убедить их отправиться на поиски формулы в Швецию. Хотя на самом деле я не уверен, что она вообще существует. Более того, скорее всего мне попросту никто не поверит. Сочтут за ложь или попытку сбежать.
— Что вообще произошло-то? — подал голос Шмель. — Откуда вся эта инфекция, мутанты, зараженные? Как так случилось? Неужели ничего нельзя сделать? Вы же говорили, что попали в Кремлевский бункер неделю назад, значит, вы как-то выжили посреди эпидемии без всяких ребризеров и скафандров двенадцать дней? Как вам удалось? Или это государственная тайна?
— Какие уж теперь тайны… — доктор Иванов печально улыбнулся. — Мне просто повезло. Я вирусолог, и когда из Израиля пришли первые сообщения об эпидемии, наверное, меньше всех представлял себе, что произойдет с миром в ближайшие четверо суток. Кому, как не мне, не знать, что никакой вирус не способен распространяться так быстро. Вирусам для жизнедеятельности необходимы живые клетки, чтобы действовать, они всегда должны находиться внутри живого организма. Вне носителя самые стойкие вирусы гибнут в течение суток. Поэтому, каким бы страшным ни был вирус, при правильно организованном карантине очаг эпидемии можно вполне успешно локализовать. Вирус передается от носителя к носителю хорошо известными способами, и если государство проявит твёрдость и решительность, любую эпидемию можно отсечь от страны, подвергшуюся заражению область поместить в карантин, начать изучение вируса и со временем его победить. Дело в том, что тогда ещё никто не знал, что эта инфекция — не вирус. Думаю, и сейчас мало кто знает. Потому что мало кому удалось выжить.
— И что же это за дрянь? — Харитонов покосился на вырывающиеся с лестницы языки пламени и клубы дыма, тянущиеся в расстрелянные окна. Центральную часть второго этажа медленно охватывал пожар. Скоро и здесь всё запылает. — И откуда возник слух об антивирусе?
— Вспышка эпидемии застала меня дома, — негромко произнес учёный. — К тому времени я был уже изрядно напуган и отправил всех домашних в новгородскую область, в деревню к родне, так как опасался, что крупный мегаполис более уязвим для вируса… — Он мгновение молчал. — Я ошибался. В тот день я только положил трубку после разговора с супругой, как телефон вновь зазвенел. Звонил доктор Йоханссон, шведский вирусолог из Варберга, с которым я познакомился около года назад на одном из международных научных симпозиумов. С тех пор мы поддерживали общение, однажды он даже приглашал меня посетить свой институт. Я весьма обрадовался его звонку, потому что на тот момент уже было известно, что Швеция охвачена эпидемией, и номер его телефона долгое время не отвечал. Я первым делом спросил, всё ли в порядке с ним и его близкими, но вместо ответа он велел мне слушать очень внимательно, потому что мобильная связь может прерваться в любую секунду.
Доктор Иванов поежился, стараясь не слышать доносящиеся с первого этажа истошные крики зараженного боевика, заживо зажаривающегося перед мутантами, и продолжил:
— Йоханссон сказал, что он знает, откуда пошла инфекция. Якобы за день до этого он встречал в аэропорту небольшой частный самолет, прибывший из Лондона. На его борту находилось всего два человека, пилот и пассажир. Пассажиром был доктор Вильман, профессор израильского биологического института в городе Нес-Циона. Вильман — известный ученый с мировым именем, признанный специалист в области микробиологии, вирусологии и не только, он ученик самого Кугельштайна, нобелевского лауреата по медицине, бесследно исчезнувшего при загадочных обстоятельствах два года назад. А институт в Нес-Ционе занимался разработкой генетического оружия. Израильтяне пытались создать нечто, что уничтожало бы исключительно арабов, не причиняя вреда евреям. Это действительно так, разрозненная информация об этих исследованиях периодически просачивалась в СМИ. И Йоханссон заявил, что
