конечно, большая, но деревянная, и дерево старое, рассохшееся… возможно, и гнилое. Сигнализации нет, вообще ничего электрического… Замок, правда, хорош… для музея. Лет двести громадному навесному замку, не меньше. Наверняка давно заржавел, а ключ потерян.
– Ну и что ты выиграл своей брехней, а? – грустно спрашиваю я. – Романтическую прогулку в тумане? Ты уволен с должности Сусанина. Надеюсь, тебя наградят. Посмертно.
– Там, все там! – горячится Пряхин, он не хочет расставаться с должностью Сусанина, готов вцепиться в нее всеми конечностями и зубами. – Это декорация, настоящая дверь дальше, за коридором…
Кому врет-то? Какой длины должен быть коридор, чтобы я не почувствовал
Я мог объяснить все это инженеру, прежде чем отправить его в отключку, а самому отправиться за Авдотьей. Мог не объяснять…
Мог, но не успел ни того, ни другого.
Андрей прислушивается к нашему разговору внимательно, вскрывать дверь должен был он (лишь механические замки, а задача одолеть электронику и электромагнитные запоры лежала на мне). Лена занята своим туманом, отец – тем, чтобы никто в этом тумане не напоролся на нас, не подошел вплотную – случайно, сдуру.
Но напоролись не на нас… На жабу, лежавшую у мостика. Может, время сменить ее подошло. Может, еще что-то привело туда жабьих коллег…
Голоса с той стороны. Несколько. Громкие… но вязнут в тумане. А пули не вязнут – очередь, длинная, чуть не на весь рожок. Едва ли стрелявший рассчитывает нас зацепить, он поднимает тревогу самым немудреным способом…
Однако широкий веер свинца выпущен по нашему обособленному островку, пули кое-где покарябали кирпич старых стен. Логично… Зачем кому-то «снимать» часового, сторожащего островок, если идешь не туда?
Я устремляюсь к отцу. Надо срочно выработать новую стратегию и тактику… Все плохо, но не смертельно: стреляют не в нас, в туманную неизвестность, а сами даже не уверены, что часового не скосил внезапный приступ хвори.
Мой вполне оправданный порыв становится ошибкой… Недооценил я Пряхина, счел полностью раздавленным и деморализованным. И уж всяко не способным бежать туда, откуда по нам палят… А больше бежать некуда – «угол» оттого так и назван, что два здания сходятся воедино под острым углом, образуя огромную букву «V»: с двух сторон стены, с третьей летит свинец – сиди, Пряхин, не дергайся.
Но он, дурак, дернулся…
Крик за спиной. Оборачиваюсь. Кричит Андрей, а спина Пряхина уже еле видна в тумане…
За ним! Если смоется вдоль стеночки к вертухаям, наши шансы резко устремятся к нулю… Версия с внезапным приступом тут же отпадет. А мы не спрячемся, не отсидимся и никуда не просочимся в тумане. Узнают, что здесь всего четверо, из них двое нестроевых, – и попрут буром.
Мчусь в погоню. У Пряхина фора, туман – его союзник: смени направление, остановись, затаись – и я проскочу мимо.
Но он напуган, мчится по прямой, топочет как лось… Причем, глупец, в самый угол – туда, где палочки нашей «V» сходятся… Ополоумел. И ладно бы молчал… Взвыл пароходной сиреной:
– Они-и-и-и-и зде-е-е-есь!
На «зде» сирена захлебнулась… А вот так. Бегать надо было с женой по утрам, декадент. Имел бы нормальную дыхалку…
Он еще пытается докричаться, выдавливает:
– У двадцать седьмого! – но это уже еле слышное хрипение астматика.
Его спина совсем рядом, еще одно усилие, и я ему по…
– Стой! – истошно ору я, увидев (поздно, слишком поздно!), куда он влетает.
Хорошо заметный – лишь мне, не Пряхину, – идеальный круг. Второй «колодец»? Он и есть…
Пряхин тоже орет – голос он сорвал до того, и вопль звучит хриплый, страшный, совсем не человеческий… Однако недолгий – обрывается, как обрезанный ножницами. Был человек – и нет человека, но мне не до того, мне не остановиться и не затормозить, и я на полном ходу влетаю в «колодец».
Последняя мысль коротка, как последний вздох: «“Колодец Пэна”, только так, уж я-то заслу…»
Новая партия экспериментальных шлемов поступила в Виварий, и не только туда, за десять дней до первой атаки на Новую Голландию. Очередной улучшенный вариант, защищающий от всего на свете, в том числе от враждебной суггестии (по уверениям своих создателей защищающий).
Новый образец оказался не тяжелый, но аж с тремя металлизированными слоями экранирующей защиты и с пятью полимерными слоями защиты поглощающей, рассеивающей и интерферирующей… Ну и всякая внутренняя хрень – смягчающая и амортизирующая внешние воздействия. Враждебные суггесторы встречаются в питерской Зоне реже, чем кирпичи, выпадающие из стен и сводов.
Короче, шлем был последним писком научной мысли. У бойцов-бабуиновцев, охранявших дом четы Пановых, черепа и их содержимое защищали шлемы
