прошлого поколения, а то и позапрошлого, и оказались бесполезны. А вот помогли бы эти, улучшенные и модернизированные? Научники надеются, что защитили бы и спасли. Не факт, нужны эксперименты, но рано или поздно наука ответит на этот вопрос.
Но вот как два шлема из пятнадцати, полученных Виварием, незамедлительно оказались в схроне сталкера Максима Панова – над этой загадкой научная мысль может биться в течение десятилетий и все равно не найдет ответ. Каналы снабжения Панова-старшего темны, загадочны и изучению не поддаются.
К чему все это? Да к тому, что моему отцу надо поставить памятник. В полный рост. Можно конный. Но непременно в Новой Голландии, у старой кирпичной стены пакгауза – лишь благодаря нежной отцовской заботе не украсившейся большой кляксой из мозгов его сына.
Будь я без шлема, карьера Питера Пэна завершилась бы именно так: стена, клякса, фотография в траурной рамке. Но отец настоял на своем, буквально навязал мне шлем, и обошлось даже без сотрясения…
Таранить стены головой я начал не от хорошей жизни. «Колодец», будь он неладен… И инерция, будь она дважды неладна, не позволявшая ни затормозить, ни свернуть.
Будь ты хоть героем из героев, хоть самим Питером Пэном, тягаться с законами классической физики трудно. (Трудно, но можно, есть в Зонах места, позволяющие поспорить со стариком Ньютоном и одержать в споре победу.)
Однако старый принцип: «С чем ты не в силах бороться – обрати себе на пользу», – тоже никто не отменял…
Я обратил! Не стал гасить набранный импульс, а оттолкнулся от края «колодца» и прыгнул, как никогда в жизни не прыгал! О том, что пакостные свойства «колодца» могут проявляться над ним, и даже на приличной высоте, я не задумался. Некогда, да и выбора не было.
Но «колодец» ничем пролетающих над ним не беспокоил… И Питер Пэн летел, летел, летел… Пока не повстречался с кирпичной стеной, под которой приткнулся «колодец».
Дальнейшее известно: шлем, слабая контузия, безмерная благодарность папаше…
Ах да, инженер Пряхин… Ну что сказать…
Авдотья овдовела. Мои соболезнования.
– Белого флага нет, да и не увидят его, – говорю я. – Придется погромче орать: «Сдаемся!»
Ненавижу капитуляции. Даже частичные. Но выхода нет. К вертухаям подошло подкрепление, свинец буравит туман все гуще, нам пришлось укрыться в объемистой нише той самой двери, куда привел нас подлец Сусанин. Отец немного остудил жабий пыл, расстреляв один магазин своей чудо-винтовки – задрав ствол высоко, чтобы никого не задеть. Наши оппоненты такому слюнтяйству не подвержены. Лупят в туман на уровне груди плюс-минус.
Попробовать что-то сделать можно, но лишь без этого балласта: умениям Андрея сейчас грош цена, а Лена и так работает на пределе, и сил у нее не прибавляется…
– Отдайте нам оружие, – командую Андрею и Лене. – И громко кричите, что сдаетесь! Как перестанут стрелять – идите к ним медленно, без резких движений, туман перед собой убирай, Лена, а здешний пока не трогай…
– И что дальше? – спрашивает Андрей.
– А как же вы? – спрашивает Лена.
– Скажете, что мы привели вас сюда насильно, под стволами, а в остальном чистую правду, уже не повредит… Куда мы ушли, вы не видели, что планировали делать дальше, не знаете.
– Электрик тут же сдаст, – мрачнеет Андрей. – Он-то видел, что мы не под стволами, что сами с оружием… Кранты…
А кто тебе АК навязывал, рэмба недоделанный? Сам выклянчил…
Эту мысль я не озвучиваю, говорю веско и сурово:
– Он уже ничего никому никогда не расскажет. Надеюсь, ты меня понимаешь? Хорошо понимаешь? Тогда идите и сдавайтесь…
(О «колодце» молчу, пусть осознают, каково пытаться обмануть Питера Пэна.)
Тем временем к линии фронта выдвинулось нечто крупнокалиберное, рявкнуло короткой очередью и смолкло.
УОКов у нашей махновской вольницы нет, наверное, спустили «Корд» с крыши Бутылки.
Стены здесь – не крепостные казематы. А полтора кирпича крупнокалиберная пуля с вольфрамовым сердечником прошивает с таких дистанций легко и просто.
Она и прошила. Вернее, четыре пули. Входные отверстия невелики, а выходные – не вижу, но знаю – с баскетбольную корзину. Будь за стеной кто живой – солоно бы ему пришлось от вихрей острых кирпичных обломков.
Это послание. Нам. Не пытайтесь, дескать, отсидеться за стеной пакгауза. Сдавайтесь или ныряйте в Мойку, вас там «ледяная пехота» заждалась. Намек понял, не тупой.
– Давайте шуруйте, – поторапливаю ребят, – пока реактивную артиллерию не подвезли.
Не отвалят по-хорошему, придется расставаться грубо…
Реагируют они по-разному. Лена мрачнеет и не торопится разоружаться, Андрей, напротив, сияет, как новогодняя елка, скидывает АК и торопится,
