из известной сказки, которому после конфликта с заколдованным топором стало нечем любить девушек. И вообще не железный. Я, в конце концов, нынче вольная птица. Свободный от уз брака человек. И, заметьте, не я все это начал…
Я вхожу в тугое и влажное, не то что не раздевшись, но даже не спросив имени девчонки. Мы спешим, словно до конца света осталось пять минут и надо успеть. И успеваем. Эх, слишком быстро…
Ей хватает такта, чтобы не попрекать. Сползает с меня, умудрившись как-то втиснуться бочком между мной и пухлой стенкой палатки. Лежит молча, перебирает мои волосы.
– Как тебя зовут?
– Лилиана.
– Красивое имя…
– Вот только не добавляй: «А самое главное – редкое», ладно?
Каюсь, именно это я и хотел добавить… Очередная фраза, подкинутая папашей под соусом: «Живешь в России – говори как русский!»
И я произношу другое:
– Почему ты ко мне пришла?
– Не знаю… Спонтанно… Но вообще-то мне нравятся сталкеры, особенно знаменитые.
Да, я такой. Знаменитый.
Пальцы, гладившие мне волосы, сползают ниже, ниже, еще ниже… и вскоре обнаруживают, что некая часть меня недовольна скоротечностью первого знакомства и настроена продолжить, но уже неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой. Однако перед второй серией нашего палаточного блокбастера следует сеанс акробатики в узком замкнутом пространстве – иначе от одежды нам не освободиться.
Не знаю, слышны ли наша возня и ее саундтрек снаружи. Вообще-то надувные стенки «Таймыра» – звукоизоляция почти идеальная. Но мне хочется, чтобы Горгона услышала… Я стараюсь, долго стараюсь и добиваюсь-таки своего: стоны Лилы становятся все громче и наконец переходят в крик. С облегчением заканчиваю.
Эх, хорошо… Теперь можно и поспать.
Глава 3. Раз мертвец, два мертвец…
Проснулся я вскоре после рассвета, и все сразу пошло не так, вопреки всем наполеоновским планам, обдуманным накануне.
Лилы в палатке не оказалось. И снаружи не оказалось. Равно как и остальной группы Лорда. Отец, несший последнюю ночную вахту, рассказал: собрались и ушли, едва забрезжило. Ну и черт с ними, все равно мародеры народ ненадежный, только о своем кармане и думают. Сами справимся.
Подъем, завтрак, выдвижение на маршрут – все прошло по стандартной процедуре. Туман за ночь стал гуще, видимость упала вдвое, и поневоле пришлось применить более компактный порядок движения группы. Теперь тет-а-тетные разговоры исключены, слышать их будут все.
Интересно, высланная вчера погоня вернулась в Виварий? Или до сих пор рыщет где-то здесь в расчете случайно на нас напороться?
Ответ поджидал нас в сотне метров от бывшего германского посольства. Не совсем однозначный ответ, выглядевший как распластанное тело в знакомой униформе охраны Вивария.
Что человек мертв, было видно с первого взгляда – у живых шея не изгибается под таким углом. Ни штурмовой винтовки, ни защитного комплекта, ни прочего снаряжения, необходимого в Зоне, – кто-то успел обобрать мертвеца. Надо полагать, не свои, те забрали бы тело на базу. Лорд поживился? Но отец отверг такую версию: дескать, двинулась их группа совсем в другом направлении. Пусть так, и без Лорда мародеров в Зоне хватает…
Но все не так просто. Выяснилось это, когда мы перевернули тело, пытаясь понять причину смерти. Мертвым взглядом одного уцелевшего глаза на нас уставился лейтенант Вострецов – начальник охраны Вивария, якобы канувший в «колодце» еще до нашего визита. Лицо опознанию не подлежало, но на клапане нагрудного кармана красовалась нашивка с фамилией. Чтобы исключить любую возможность ошибки (мало ли кто может напялить чужой комбез?), я завернул мертвому обшлаг рукава – характерная татуировка на месте. Запястье Вострецова от этого движения изогнулось в неположенном месте.
Любопытное кино…
Причина смерти оказалась не менее любопытной. Множественные переломы… нет, эта казенная формулировка плохо отражает суть дела. У жмурика оказались переломаны практически все кости, спереди – огромная, во все тело, гематома. Можно предположить, что и внутри произошло сильнейшее кровоизлияние, но возиться со вскрытием желающих не нашлось.
– Эта т-т-та самая «костоломка»? – спросил Андрей дрожащим голоском.
– Не она, – сказал я веско и значительно. – Здесь другое…
Уверенный мой тон должен был подтвердить, что командир – то есть я – прекрасно понимает здесь произошедшее и никогда не допустит, чтобы с подчиненными случилось нечто подобное.
Но Леденец все испоганил, брякнув не подумавши:
– Никогда не видел ничего похожего…
Отец разогнулся и произнес задумчиво:
