меня, заставив несколько усомниться в звукоизолирующих свойствах «Таймыра-2». – А я уж как-нибудь «колодец» стороной обойду.
– Обходи, не вопрос. Ну, что приуныли, старые клячи? Впереди Исайка – будет весело, гарантирую!
От точки входа на Исайку до точки выхода по прямой меньше километра, но в реальности многократно изгибающаяся тропа значительно длиннее. Все ее повороты и изгибы запомнить нереально, равно как и все ловушки, поэтому в свой первый проход я оставил знаки, неприметные для чужого глаза, и надеялся, что они значительно облегчат и ускорят прохождение.
Однако в первый раз было нелегко… Даже мне – большинство ловушек хоть немного, да изменяет напряженность электромагнитного поля Зоны. И я вижу ловушки заранее. Но как здесь умудрился просочиться в первый раз Леденец – загадка природы. Не обошлось без огромного сталкерского фарта.
– Почва тут мягкая и своеобразная, – инструктирую я своих. – Отпечаток ноги затягивается не менее получаса. Поэтому каждый – каждый, папа, без исключений! – ступает след в след за идущим впереди. Дистанция – один шаг, растягиваться нельзя, некоторые ловушки дрейфуют. Ты поняла, Жужа? – обращаюсь уже персонально к девочке. – Шагаешь точно по следам дяди Андрея и ни полшага в сторону.
Жужа к дисциплине не приучена от слова «совсем». Не такой уж долгий путь прошли, но она умудрялась несколько раз отбиться от группы. То замечала что-то любопытное в развалинах, то медитативно застывала на месте, любуясь порхающей стайкой сотворенных ею же насекомых. Ладно хоть отец исправно выполнял роль замыкающего, не позволял девчонке отойти далеко и скрыться в тумане.
– Приглядывай за ней, Лена.
Молча кивает, и надежды на нее больше, чем на муженька, расклеивающегося чем дальше, тем сильнее. Переоценил, переоценил я Андрея… Даже не представить, как этот хлюпик сумел своими трясущимися от страха ручонками застрелить охранника… Разве что стреляла жена и заставила его взять вину на себя? Поди знай, но одно несомненно: не придется Андрею ходить по Зоне, этот раз – первый и последний.
– Тронулись! – командую я, и мы трогаемся.
Первый зигзаг – легкая разминка в сравнении с дальнейшим, до ловушек далеко, и случайный шаг в сторону никого не погубит. Тем не менее я часто оборачиваюсь, ору на сбивающихся с ноги и нарушающих дистанцию. Замечаю, что Жуже трудно шагать так же широко, как взрослым, и немедленно вношу коррективу в собственную поступь.
Постепенно мои оглядывания и окрики приносят результат: цепочка людей двигается синхронно, как единый организм. Словно по Исайке шагает сороконожка, которую кто-то и зачем-то научил маршировать.
Вот и замечательно… Потому что мы делаем крутой, на сто двадцать градусов, поворот и входим во второй зигзаг. И здесь уже все по-взрослому.
Для начала – «мозгожорки», много, разбросаны хаотично, и кое-где разрывы между ловушками совсем невелики. Проходим…
А теперь нечто новенькое – «колодец», в прошлый раз его не было, но обогнуть можно, не влетев в прежние ловушки, – и я огибаю, добавив к трассе новый завиток.
Потом нечто, названия не имеющее – ни я, ни Леденец придумать не удосужились, а больше никто и нигде такую штуку не встречал. Электростатическое поле безымянная пакость создает сильнейшее. Волосы встают дыбом даже под шлемом, потрескивают, а по всей коже словно бы прогуливается веник, как в русской бане – однако не березовый, а связанный из сосновых или еловых веток, – сначала легонько, играючи, потом невидимые иголки начинают раздражать, колют все сильнее, сильнее, сильнее… Поневоле хочется отпрянуть от источника раздражения, забрать левее – но нельзя, там гостеприимно раскинулась «сучья прядь». Обе ловушки связаны между собой, не то подпитывают друг друга, не то еще как-то взаимодействуют…
Здесь мои шаги становятся совсем коротенькими, вмятины следов сливаются в сплошную, без разрывов, цепочку. И я очень надеюсь, что никому из идущих сзади не придет дурная идея перешагнуть разом два моих крохотных шажка. Очень хочется оглянуться, проверить, все ли и у всех ли в порядке, но замедляться, тем более останавливаться здесь нельзя.
Уф… прошли… Очередная моя метка, очередной крутой поворот, очередная «мозгожорка» – маленькая, не раскинувшаяся пока во всю ширь. Здесь уже можно идти нормальными шагами… ну, не совсем нормальными, а приноравливаясь к коротеньким кривым ножкам Жужи.
Остро пахнет озоном – прямо-таки послегрозовая свежесть, однако вдыхать ее полной грудью не хочется, примешивается вонь от «клоаки», изрядного болота, кипящего и побулькивающего, как кастрюля с мерзким супом, приготовляемым из давно и основательно протухших ингредиентов… Но «клоака» относительно далеко, она образовалась на месте канувшего в никуда Исаакия, и можно обойтись без респираторов.
Еще метка, она обозначает даже не совсем поворот – легкое, градусов на тридцать, изменение курса. Сейчас будет «чертова рампа» – редкая ловушка, ночью выглядит красиво, но сейчас никто, кроме меня, ее не увидит…
Миновав «рампу», ищу взглядом следующую метку – и отчего-то не нахожу, неужели запамятовал, где оставил… Старею.
Крик. Сзади. Истошный, женский. Недолгий, быстро смолкший.
Оборачиваюсь, стараясь обойтись без резких движений. Что бы там ни стряслось, пороть горячку нельзя.
Вижу бледное и искаженное лицо Лены. Вижу Андрея с выпученными глазами. В цепочке между ними – разрыв, Жужи нет. Она стоит в стороне, метрах в двух от траектории движения. Она, мать твою, стоит ровнехонько на «чертовой рампе»!
Лена первой сбрасывает оцепенение. Ласковым и на удивление спокойным тоном зовет Жужу:
– Возвращайся, осторожно, аккуратненько, по своим следам…
