оттянул расшнурованный ворот и с опаской скосил глаз на левую сторону груди, где еще несколько дней назад оплавленным шрамом лежала печать Последней Воли. Уродливый ожог разгладился, едва Иленка встретилась с отцом, что не могло не радовать Поводыря. Так почему же его терзает чувство, будто вся эта кутерьма еще очень далека от завершения?..
До одноглазого долетел чуть слышный напев, похоже, что daeni тоже маялась бессонницей, но гораздо более продуктивно, чем он. И над садом плыл мелодичный перебор:
Поводырь сжал кулаки и едва не раскрошил костяной гребень. Да, Daeni являлась истинным менестрелем, тонко чувствуя окружавших ее людей. И иногда Шири хотелось ее убить за это. Да вот толку-то? Смерть, как известно, не убьешь, себя не обманешь, а сердцу не прикажешь. Даже если это сердце уже несколько веков как заперто на замок и вроде бы не способно любить…
Чуть слышно скрипнула входная дверь, и Поводырь ощутил на себе неприятный пристальный взгляд.
– Чего тебе нужно? – спросил он, не оборачиваясь. Этот визит не стал для него неожиданностью.
Шайритта вышла из тени и устало опустилась в плетеное кресло-качалку. Чтобы проскользнуть незамеченной мимо бдительного демонолога, которого, как назло, одолела бессонница, ей пришлось приложить немало усилий.
– А что нужно тебе, Поводырь? – вопросом на вопрос отозвалась она.
– Откуда такая осведомленность? – скривил губы в саркастической ухмылке Шири. – Не припомню, что-бы я на каждом углу кричал, кто я такой.
– Разве это имеет значение? – Женщина легонько качнулась в кресле.
– Да мне ровным счетом все равно, – пожал плечами одноглазый. – Но для тебя это ведь наверняка что-то значит, клинок?
Она болезненно поморщилась.
– Я ведь не всегда была такой, – ответила Шай. – Когда-то, много столетий тому назад, я жила в человеческом обличии и даже подумать не могла, что все обернется так. Я сама себя погубила. Слишком сильно любя своего мужа, я считала своим долгом защитить его, спасти любой ценой. Времена тогда были неспокойные, город погибал в осаде. Во время очередного штурма враг прорвался за ворота. Нас, безоружных, загнали в угол, и у меня не осталось выбора…
– И ты превратилась в клинок, – закончил за нее Шири. – Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Ты зашел слишком далеко, Поводырь. Увы, мужчины слепы…
– Не понимаю, о чем ты… – одноглазый отложил гребень и принялся неспешно плести косу.
– Иленка превращается в клинок.
Шири едва не сверзился с перил и упустил прядь из пальцев. Все пришлось начинать заново. Он негромко ругнулся.
– Она превращается в клинок из-за тебя, идиот! – прошипела Шайритта, резко поднимаясь и вплотную подходя к Поводырю. – Останови это, пока не поздно. Сейчас процесс еще обратим…
Мужчина закончил заплетать волосы и закрепил хвостик ремешком. Внешне Шири оставался спокойным, но внутри у него все оборвалось, сменившись бездной, источающей тревожный холод.
– И как ты предлагаешь мне это сделать? – натянуто спросил он. – Я понятия не имею, с чего вдруг эту оторву потянуло превращаться в железку!
– Глупец! Ты не только слеп, но и глух! – раздраженно воскликнула Шайритта. – Только твоя защита сможет ее спасти – это единственный шанс.
– Здравствуйте вам через окно, – возмутился Поводырь. – Последнее время я только то и делаю, что постоянно вытаскиваю ее из неприятностей. Так что же мне теперь, всю жизнь при ней нянькой сидеть?!
– Я все сказала, Поводырь. В твоих интересах принять мое предостережение к сведению. Если с Иленкой что-нибудь случится, то клянусь, я лично позабочусь о том, чтобы ты очутился в аду!
– И тем самым ты сознательно подставишь под удар Хельги? – саркастически ухмыльнулся Шири. – Ни за какие коврижки не поверю, будто ты рискнешь жизнью столь дорогого твоему сердцу мессира…
Шайритта вздрогнула, словно от удара. Неужели все так явно? Она ведь стремилась ни единым жестом не выдать…
– …а против меня ему не выстоять, и ты это прекрасно знаешь, – закончил Поводырь.
– Не будь таким самоуверенным, – хрипло огрызнулась клинок, исчезая в доме.
Шири зло сплюнул через перила и спрыгнул в сад, прикидывая, сильно ли обидятся на него хухи, если он сейчас пойдет и побьется головой об их дерево?
Время перевалило за полночь, когда в дверь Арьятиной комнаты осторожно поскреблись. Менестрель отложила гитару, в обнимку с которой просидела уже больше часа, тщетно пытаясь напеть себе колыбельную. Из-под пальцев выходило что угодно, вплоть до похабных кабацких песен, но только не
