…Женька поглядывал в окно – в разбитом стекле застряла компьютерная клавиатура, столь удачно воплотившая в жизнь отвлекающий маневр компьютерного старшего лейтенанта. Дальше виднелась стартовая площадка, погнутое ограждение, неподвижные тела… Еще дальше торчали ангары, рядом угадывалось шевеление. Перестраиваются, засранцы. В лоб на автомат не пойдут, скорее в обход двинут. Позиция неудобная, сзади вплотную могут подобраться… Да кто они вообще такие?
– Ага, сука! – Гавриков с удовлетворением бросил выполнившую свое предназначение ножовку. – А хорошее полотно. Умели делать.
Женька положил на стол ПМ и запасной магазин:
– Вооружайся, и делаем ноги. Пока забор с тылу не перекрыли. У нас еще немец довеском. Он, засранец, костистый.
– Жив? А ребята? Мне показалось, вас всех как в тире…
– Почти. Их – наповал. А немец спит. Он важный. В смысле, нужный.
– Жека, аппаратуру нельзя оставлять. У этих на нее планы, – старлей-расчетчик показал пистолетом куда-то за спину.
Женька глянул на съежившегося штатского – тот умоляюще поднял руки еще выше. Да что он все своими лапами взмахивает? Кстати, странные они у него…
…Больших пальцев на обеих руках нет, лишь обрубки дергаются. Ага, вот оно как…
– Знаешь, кто это? – пробормотал Гавриков.
– Догадываюсь.
Старлей-расчетчик быстро вскинул пистолет и выстрелил во вскрикнувшего человечка. Пробитую голову сидящего толкнуло в угол, забрызгало светлый кирпич, человек сразу вытянулся, стал крупнее.
– Их сразу нужно. Без жалости, как бешеных собак, – сказал Гавриков.
– Ладно. Готовь аппаратуру в металлолом, да попробуем прорваться.
Видимо, к переводу стартового комплекса в разряд металлолома опытный расчетчик готовился, поскольку сразу полез под стол и начал вырывать провода. В стекло звякнула пуля, клюнула стену. Бойцы отдела «К» пригнулись. Обеспокоенный Женька высунулся за дверь и заволок внутрь штурмбаннфюрера. Визе открыл глаза, поинтересовался:
– Wer ist das?
– Замри, – посоветовал Женька по-русски.
Догадливый доктор прикрыл глаза.
Раздавливая на полу ценную компьютерную плату, Гавриков заметил:
– А почему такой хлипкий немец? Он же вроде «о-го-го» должен быть?
– Маскируется. Ты давай, не отвлекайся. Время – деньги.
– Не уйдем мы, Жека. Их тут что юнитов в дурной игрушке. Батальон формируют. Львовская нацгвардия. Оружия маловато, зато энтузиазма – хоть жопой ешь. Я их митингов наслушался…
– Ни фига я не понял, что вы тут такое заварили, да и ладно. Наша задача ясна, ее и выполняем.
– Кто спорит, – Гавриков, сидя на корточках, споро снимал жесткие диски сервера…
По стенам вновь стукнули пули. Это из «мосинки», что ли?
– Я на крышу, – вздохнул Женька. – Держимся, может, из города милиция-полиция какая нагрянет. Или из аэропорта…
– Не подойдут. Тут у них все круто изменилось…
– Я уже догадался. За фрицем следи. Скользкий. Что бы тут ни менялось, герр Визе следует прямиком в Отдел. Или никуда не следует. Но это, естесно, если до самой жопы досидимся.
– Найн, – прошептал чуткий штурмбаннфюрер. – Найн…
От ангара постреливали, но неубедительно. Видимо, и стволы не те, и не успело осмыслить ситуацию черномордое воинство. Женька, кряхтя, забрался на крышу «стекляшки». Столбы рядом с внезапным «редутом» были сложены, бочки со старой краской: материалы иные, а атмосфера та же – военно- разбитая. Будто и не миновало семь десятков лет. Земляков прополз по старому, в кляксах смоляных заплат, рубероиду, занялся наблюдением.
У ангаров продолжали мелькать суетливые фигуры. Стукнул очередной выстрел – вздрогнула, прошитая насквозь, жесть забора. Да, с этим ограждением неудачно выходит: подберутся вдоль него к «редуту», это уж точно. Приглядывая за обстановкой, младший сержант дозарядил рожок автомата. Осталось еще четыре лишних патрона – роскошь неимоверная.
Донеслось урчание мотора – мелькнул за ангаром подъехавший микроавтобус, за ним легковушка. Надо полагать, не диетический обед черноголовым орлам привезли. И дождик начал накрапывать. Пустырь за забором крепко запах влажным бурьяном, дикостью первобытной, а дальше во влажной дымке угадывались дома.
– Красивый город, да дуракам достался, – пробурчал Евгений Земляков.
Промокала гимнастерка на спине стрелка, и ждать, когда полезут, становилось невмочь. Голова ушибленная болела сильнее, мозжило сломанные
