– Сейчас, – выдохнула Катрин.
Земляков успел обернуться, увидеть ее побледневшее лицо. По броне хлестнула очередь…
…Бой был скоротечен: по колонне открыли огонь из переулка – слегка досталось переводческому бэтээру, но основной огонь противник сосредоточил по шедшему следом «виллису» – наверное, немцы посчитали его командирской машиной. 20-миллиметровые снаряды разворотили джипу капот, автоматные и пулеметные строчки исчеркали кузов – машина, чуть развернувшись к тротуару, замерла, водитель и сержант-автоматчик лежали на сиденьях… Колонна ответила через секунду: ссыпались с «тридцатьчетверки» автоматчики, танк дернулся вперед, прикрывая броней подбитый «виллис», развернул башню… Но первой врезала по переулку ЗСУ – счетверенный «браунинг» зашкворчал всеми стволами – немецкий бронетранспортер с 20-миллиметровым автоматом мгновенно спрятался. «Тридцатьчетверка» с некоторым опозданием всадила снаряд в угол дома, прикрывшего шустрый «Ганомаг»[63]. Громыхнуло, поднялось облако дыма. Из окна дома поближе еще тарахтел немецкий шмайсер – по нему застрочили наши автоматчики, начала задирать орудие «тридцатьчетверка», но прежде успела зенитка. Вихрь тяжелых пуль – дождь осколков стекол и кирпичной крошки… Мигом стало тихо, только красное облако затянуло исклеванную стену дома.
– Солидно, – сказала Катрин. – Давай-ка, Земляков…
– Ага, – Женька уже переваливался через борт бэтээра.
Шмякнулся неуклюже – бронежилет вроде бы пытался пораньше хозяина приземлиться, а руки-ноги, автомат и все остальное слегка не успевали. Катька была уже впереди, у самого джипа. Тут же возникли и автоматчики-десантники. Разобрались живо: убитого сержанта – на броню танка, раненого водителя в «Скаут». Запрыгнули сами – в бронетранспортере сразу стало тесно. Машина поползла вперед, оказавшийся в «Скауте» санинструктор, солидный с рыжими усами, смахивающими на обувную щетку, разрывал пакет первой помощи и ворчал:
– Вот куды поперед батьки? Тут кто медицина? Я – медицина! Слухать меня надо…
Катерина поддакивала, раненый постанывал – у него было прострелено плечо и в двух местах задета нога. Совместно оказали помощь – Земляков был на подхвате – поддерживал поврежденную ногу водителя, доставал нож, открывал флягу…
– Жить будет, – сообщил санинструктор.
Бинты под лохмотьями разрезанной гимнастерки и шаровар напитывались алым, раненый застонал:
– Врешь ведь. Помру, наверное.
– Что за сомнения, боец? – удивилась Мезина, вытирая руки – чистую ветошь передал водитель. – Сказали «живи», значит, живи. После войны приедешь, город посмотришь, семье покажешь, где ранило. Что за улица, а, лейтенант?
Женька рассказал про улицу, раненый слушал, моргал согласно. Санинструктор свернул самокрутку, посмотрел на Мезину:
– Не пойму, из штабных или тож медицина? Навык приметен.
– Меня с медкурсов выгнали. И из штаба тоже поперли, – поведала Катерина. – Теперь в резерве – куда надо, туда и направляют.
– Оно и видно, – покачал головой санинструктор. – Вы, девки, нынче и собой интересные, и дерзкие. Оно по-прогрессивному, конечно. Но замуж вас, таких самоумных, редкий дурень возьмет.
– Это уж точно, – вздохнула Мезина.
– Вы курить в машине не вздумайте, – предупредил, не отрываясь от своего агрегата, пулеметчик. – У нас тут строго.
– Я так слюнявлю, – заверил рассудительный усач. – Для нервов. Не дадут нам покурить. Вон оно нарывается…
Впереди шел бой. Бухали танковые орудия, растрещалась ружейно-пулеметная пальба. Но Особый отряд начал сворачивать, колонна пересекла площадь с памятником – Женька определился с местом – можно считать, добрались до района развертывания…
…Закрепились. Прежде в особняке располагался один из отделов WED[64] – Женька успел глянуть разбросанные по углам бланки. Съезжали вражеские экономисты в спешке, мусора осталось предостаточно, но загажены комнаты не были. Оперативная группа устраивалась: окна укрепили взятыми снизу мешками с песком. Приволокли уцелевший письменный стол. Шведова нашла в шкафу старый телефонный аппарат – подключили к оборванным «соплям» – как ни странно, заработал. Появились Катерина и Торчок с термосами.
– Война войной, а обед по расписанию, – напомнила старую аксиому Мезина.
Подошли старшие товарищи-офицеры.
– Бронетехника и бойцы на местах, периметр держим, связь есть, – уведомил оперативников Коваленко. – Можно переходить к следующей фазе операции. Товарищ лейтенант, у вас там по сути вопроса документики?
Спирин, просматривающий какую-то Dienstanweisung[65], поспешно отложил брошюрку.
Гречневая каша проскочила между делом, чай оказался светленьким, что компенсировалось количеством сахара. Марчук уже расстелил карту…
– На данный момент наши части продвигаются в трех направлениях. Обстановка нестабильная, имеются сведения, что в центре города остались группы противника численностью взвод-рота. Плюс подвижные немецкие заслоны с «пантерами» и штурмовыми орудиями. В районе Цитадели тихо, там действуют поляки – есть подтверждение. Туда выдвигаем группу немедленно. Позывной – «Отель». С выдвижением группы «Чат» есть вопросы. Обстановка на том направлении неизвестна. Теоретически у Соборной площади действует усиленный танковый взвод нашей бригады, связь с ними поддерживается, но
