представляют опасность для правительства.
Суханова явно распирало от новостей. На то и молодость, чтобы энергия бурлила, и даже полный рабочий день не мог вымотать до конца.
— Ладно. Садись и рассказывай. — Николаев придвинул пустую консервную банку, служившую ему в данный момент пепельницей, извлек папиросу, посмотрел на помощника.
Тот понял, чиркнул спичкой, затем прикурил сам.
— Они это. Шесть дел разом закрыли. Правда, пока раскрутил… Все по вашему методу. Мол, подельники сознались, а тем, кто играет в молчанку, срок будет другой…
Он говорил взахлеб, гордясь собой, а Николаев вдруг поймал себя на том, что почти не слушает помощника. Главное — банда взята, а уж как их выводили на чистую воду, дело десятое. Да и другие проблемы казались в данный момент важнее. Газеты злорадно сообщали о разгроме московских войск, хотя в последнее время названия населенных пунктов повторялись, и, следовательно, отступлений больше не было. Пусть Николаев сознавал почему, и что армия здесь особо ни при чем, но может, сумеют воспользоваться невольной паузой в боевых действиях, подтянут резервы, организуют контрудар…
— Чайник поставь, пожалуйста, — воспользовался он некоторой паузой в затянувшемся рассказе. — Наверно, и чаю еще не пил.
— Ах да, — спохватился Суханов, завозился с примусом, потом принялся озираться в поисках чашек. — Но пил я, честное слово! Только не помню когда.
— Часы не помнишь или день? Если последнее, плохо твое дело.
— Нет, я даже пообедал сегодня в буфете, — отверг предположение помощник. — Там биточки в сметане давали, так я две порции умял подчистую.
— Обедал он… Сейчас, между прочим, восьмой час, и обед твой был давно. Биточков у меня, правда, нет, но есть сало с хлебом, баранки к чаю… Так что, это… поужинаем.
Он и сам вдруг ощутил, что не против перекусить. В обычное время обедать приходилось где-нибудь на стороне, семьей так и не обзавелся, самому готовить вечно некогда, нанимать прислугу — не на жалованье следователя. Сейчас же, когда вроде постоянно находишься дома, аппетита зачастую нет. То температура, то слабость. Перекусишь чего-нибудь, и опять лежишь. Когда — с книгой, когда — просто так.
— Вас там как-то спрашивали, — нарезая сало и хлеб, поведал Суханов. — Опять эти… Но узнали про ранение и ретировались.
— Слава богу! Надоели уже.
— Что хоть хотят?
— Чтобы к ним перешел. Мое дело — преступников ловить, а не это… недовольных властью вычислять. Я, может, сам ею недовольный.
Суханов хохотнул:
— Сегодня у нас слух прошел. Будто этих борцов разгромили где-то у границы. Молва опять приписывает все Покровскому. Но тут не знаю, за что купил, за то и продаю. И еще, будто всю милицию вслед за армией хотят временно на казарменное положение перевести. В городе неспокойно, в деревнях власть вообще признавать перестали…
— Где они только казармы для нас возьмут, — пробурчал Николаев.
Он порадовался про себя. Все-таки порою лучше быть раненым, зато никакое начальство тронуть не может. Не бывает худа без добра. И Покровский молодец. Суханову не расскажешь, однако слухи те правдивые. Зная место засады, бывший летчик элементарно устроил охоту на охотников. Чтобы в следующий раз другим неповадно было. Теперь же наверняка уже вновь гуляет по Сибири, поднимая народ для борьбы.
— Точно! — Суханов затушил папиросу, посмотрел на чайник. Не закипает ли?
— Подожди, — Николаев покопался в недрах шкафа и извлек оттуда бутылку казенной. Настоящей, между прочим, подаренной по случаю одним благодарным гражданином. — Давай понемногу за успешное раскрытие кучи дел. Не каждый день сразу такая удача. Открывай!
Кто же откажется от подобного предложения вечером удачного дня?
Закусили салом за неимением чего-нибудь другого. Суханов вопросительно посмотрел на начальника, дождался его кивка и сразу начал разливать по второй. Только взялся за рюмку, как где-то очень далеко сухо щелкнуло несколько винтовочных выстрелов.
— А это что? Стреляют же…
— Пока — постреливают. Чего ты хочешь, если в самые ближайшие дни будет еще одна революция?
— Думаете? А не контр?
— Может, и контр. Но в терминологии ли дело? Главное — будет. Что в отделе о политике говорят?
— Только сплетни втихаря пересказывают. По нынешним временам не ведаешь, кто предаст. Выступит в качестве Иуды. А загреметь в качестве мятежника кому же охота? Но думаете, будет?
— Тут думать нечего. Всем все давно надоело. Главаря только не было. Личности, что встанет во главе.
— А теперь появилась? — Суханов все еще держал рюмку. Кажется, даже забыл о ней в ожидании ответа.
— Один — точно.
