«эксклюзивом» была партия табака для кальяна. Это действительно была новинка, уникальная в своем роде. Оригинальная смесь из разных Табаков, которая начинала «входить в моду» у кальянщиков. Если бы Говард Хилтон занимался легальной деятельностью, он бы мог нагреть руки на том, что я ему поставил. Но Говард Хилтон торговал «травкой» и еще кое-чем покрепче… И, как ты понимаешь, его интересовал вовсе не табак: для кальяна… Я убедил его в том, что поставлю ему порцию новой, эффективной «травы». Но табак ведь – тоже трава, верно? И Говард Хилтон клюнул на мою удочку. Он дал мне солидную сумму. И я заказал партию табака «Бинко» у одного из приятелей, торгующих кальянами… Сама понимаешь, в каком шоке пребывал старый делец от того, что ему прислали… Партия табака для кальяна вместо ожидаемой «травки». Но к тому времени, когда Говард Хилтон понял, что его одурачили, я уже летел на своем байке подальше от города. Уверенный в том, что эта афера, как и многие другие, сойдет мне с рук… Но его молодчики – «ребята в черном» считали совсем по-другому. Они-то знали наверняка, что я должен заплатить за глупость их босса. И, застигнув меня врасплох в одном из отелей, потребовали сумму вчетверо большую, чем ту, что я «нагрел» на их деле… Тогда я сумел сбежать, но они идут за мной по пятам. И каждый день я просыпаюсь в страхе, что все-таки они настигнут меня…
Кортни молчала, пораженная его исповедью. Морис Митчелл прожил странную и сложную жизнь, полную постоянного страха разоблачения.
Она не могла осуждать его… Что бы делала Кортни, если бы в двенадцать лет умерла ее мать? А отца бы и вовсе не было? Если бы у нее было достаточно воображения, поступила бы так же, как Морис… Ведь он не нарушал закон, пользовался только человеческой глупостью и тщеславием… Он не грабил бедных, не убивал людей…
Конечно, любой обман – это плохо, ведь так ее учили в детстве… Но все же… Все же рассказ Мориса Митчелла не вызвал у нее возмущения… Она просто взглянула на жизнь с той стороны, которую ей никогда не доводилось видеть…
Морис сидел в кресле и пытался спрятать от Кортни потухший взгляд. Может быть, зря он вывалил перед ней всю свою жизнь, как вываливают мусор на свалке? Сейчас она назовет его подлецом, обманщиком… Как обычно говорят о людях, живущих так, как он… Наверное, он это заслужил, и Кортни будет права. Но ему так не хотелось видеть осуждение и презрение в ее глазах цвета спелой черешни…
– Да… – наконец прервала молчание Кортни, и Морис внутренне съежился. – Честно говоря, я слушала тебя как завороженная… Понимаю, для тебя все это – суровая реальность. Но я… Я никогда не сталкивалась с таким. После твоего рассказа собственная жизнь кажется мне скучной и тусклой…
– Что? – Морис поднял глаза, все еще не веря собственным ушам. А где осуждение? Где праведное негодование? Где лекция о том, что обманывать людей – нечестно и нехорошо… Неужели все это не обрушится на его многострадальную голову? – Ты действительно так считаешь?
Кортни кивнула.
– Конечно, я не смогла бы жить так, как ты. В меня с детства вкладывали истину: обманывать – это плохо… Хотя, конечно же, я обманывала… Но все это были мелочи, пустяки… Мое бегство – это всего-навсего попытка уйти от всевидящего ока матери, которая до сих пор не поняла, что я уже не ребенок… Попытка обрести свободу, о которой я всегда мечтала…
– Твоя мать преследует тебя? – удивился Морис. – Но зачем?
– Видишь ли, – теперь настало ее время раскрывать карты, – моя мать считает, что я не в состоянии прожить без ее опеки. И потому всячески пытается обездвижить меня, перекрыть мне кислород… Мой отец… Он любил путешествовать, любил свободу… Когда никто не ограничивает твоих действий, не понуждает тебя жить по графику. Мама никогда не понимала этого и очень боялась, что я стану такой же, как он. А я не видела в этом ничего крамольного.
После смерти отца она окончательно тронулась, хоть и нехорошо говорить такое о своей матери… Решила, что если я не буду «пристроена», то кончу, как папа… Его сбило машиной неподалеку от «Роджера»… – На глаза Кортни навернулись слезы, но она не хотела плакать, поэтому смогла сдержаться. – Мама решила выдать меня замуж за сына одного из своих приятелей – Джека Свингли. Препротивнейший тип… От одного воспоминания о нем у меня по телу бегут мурашки… Я отказалась. Она настаивала… Я отказалась категорически и сказала, что уеду, если она будет меня принуждать. «Роджера» оставил мне отец, но, кроме этого, он оставил еще и деньги… Правда, начать распоряжаться ими я смогу только через неделю… Так было оговорено в завещании… И мама решила, что нужно любой ценой удержать меня, заставить быть рядом с ней… Вначале, с помощью знакомого психиатра, она пыталась выдать меня за ненормальную… Но мне помог Джеффри, друг отца, я уже говорила о нем. А потом… Потом в «Роджере» нашли наркотики… Совсем мало, но этого хватило для того, чтобы привлечь меня к ответственности. И тогда… Тогда я взяла у Джеффри деньги, которых бы мне хватило на какое-то время, и сбежала… Деньги отца я смогу получить и в Мексике, главное, добраться до нее раньше, чем меня догонят те, кого наняла моя мать… Она нашла меня в Далласе, угрожала, что сдаст как беглянку властям… Наняла паренька, который с елейным видом привязался ко мне в кафе. Ему нужна была помощь, и я готова была ее оказать… Но потом выяснилось, что за ним стоит Миранда Ширстон. Это и есть моя мать, – объяснила она Морису. – В общем, мне снова удалось скрыться. Но я знаю, я твердо уверена в том, что она не успокоится. И не отстанет от меня, пока я буду в Америке…
– Конечно, мне в своей жизни приходилось видеть ненормальных матерей… Но твоя переплюнула всех, кого я видел. Выставлять свою дочь сумасшедшей, подбрасывать ей наркотики, подсылать каких-то людей… Теперь я понимаю, почему ты так взбесилась, когда я подсел к тебе в кафе.
– Еще раз – прости…
– Это в прошлом, – улыбнулся Морис, все еще размышляя по поводу того, какими бывают родители. – Значит, поэтому ты рвешься в Мексику?
– Я мечтаю попасть туда с тех пор, когда была там в детстве, когда отец возил меня в Ларедо… – Кортни смолкла, и в черешневых глазах Морис прочитал детскую мечту, надежду вернуть прошлое… – Кстати, – резко сменила она тему, – не мог бы ты ответить на вопрос…
– С удовольствием.
– Почему ты не отдашь деньги Говарду Хилтону? Ведь они могут стоить тебе жизни…
– Почему? – Морис нахмурился. По его мнению, это было проще, чем дважды два. – То, что они просят, – это все мои деньги. Если бы они хотели получить только то, что я «взял» у них, я бы отдал. И, поверь, не колебался бы ни минуты… Но они хотят от меня все мое будущее, все мои планы… Этого я отдать не могу…
– А жизнь – можешь?
– Не знаю… – поморщился Морис. Он всегда гнал от себя мысль о том, что это все-таки может с ним произойти. – Понимаешь, эти деньги – вся моя жизнь… Вся моя будущая жизнь. Ведь если я отдам их Говарду, останусь ни с чем… И мне снова придется заниматься тем, чем я занимался. Для тебя это – романтика. Я понимаю тебя… В детстве и мне нравились фильмы об аферистах, которые всегда выходят сухими из воды. И я выходил, но… Больше я не хочу так жить…
Его большие руки, покрытые разноцветными фенечками и золотистым пушком волос, сжались в кулаки. Да, он действительно не хотел. И Кортни в это верила.
– Ну ладно. Тогда будем действовать по твоему плану. И все же…
– Что?
– Ничего…
Все же ты не прав, хотела сказать Кортни, никакие деньги мира не стоят того, чтобы тебя убили, Морис Митчелл. Но не сказала. В конце концов, он взрослый человек и сам прекрасно понимает, что делает. Может быть, даже лучше, чем она… И потом, ее слова все равно ничего не будут значить… Морис чувствует себя обязанным ей – ведь она спасла ему жизнь, – но он никогда не будет слушать ее нотаций.
– Мы едем в Хьюстон, Роджер, – очнулась она от раздумий. – Мы едем в Хьюстон… – Эта мысль все еще не укладывалась в ее голове, но Кортни надеялась, что пройдет полчаса и все изменится… Ведь ей не привыкать колесить по дорогам Америки. Хорошо бы только это было в последний раз…
Морис встал с кресла и хмыкнул. До чего забавно, что она называет свою машину по имени да еще и разговаривает с ней… Его взгляд встретился с недовольным взглядом Кортни.
– И что смешного, хотела бы я знать? – спросила она.
– Ничего, ничего, – виновато улыбнулся Морис. – Просто не каждый день вижу девушку, которая разговаривает с неодушевленными предметами…
– Может, для тебя Роджер – и неодушевленный предмет, – надулась Кортни. – А для меня – самый близкий друг.
– Хорошо, хорошо… – примирительно произнес Морис и подошел к двери автокемпера. – Могу ли я устроиться рядом с сиденьем водителя? А то одному все-таки скучно…
Кортни кивнула и отвернулась, пряча улыбку. Какой же он все-таки забавный, этот мистер Умник. И как хорошо, что их пути не разошлись у «Мотеля Хаумпстеда»…
7
По дороге в Хьюстон им все-таки пришлось сделать пару остановок, одна из которых была продиктована насущной проблемой. Морису Митчеллу нужна была обувь. Замена «найковским» кроссовкам, которые он бросил на милость судьбы в придорожном мотеле.
Кортни собиралась подождать Мориса в «Роджере» или погулять неподалеку от павильона. Однако белобрысый искуситель настоял на том, чтобы Кортни пошла с ним.
Они стояли под неоновой вывеской с надписью «Рокеншир» и спорили…
– Может быть, и себе что-нибудь присмотришь, – улыбнулся он, кивая на ее черный костюм. – Тебе совсем не обязательно носить черное. Достаточно ведь того, что рукава одежды будут длинными…
– Мне так удобно, – буркнула Кортни. Если ему не нравится то, во что она одета, – это его личные проблемы. Она совсем не обязана переодеваться ради него в шмотки, которые носят девушки в его вкусе. – И вообще, черный – немаркий цвет. Для моего образа жизни это просто находка. Подумай, мистер Умник, как я буду валяться под «Роджером» в каком-нибудь светлом платьице?
– Если придется «валяться под Роджером», я смогу заменить тебя. Я, между прочим, кое-что смыслю в машинах.
– Очень благородно с твоей стороны, – огрызнулась Кортни, откинув за спину блестящие волосы. – Но я останусь в своем черном костюме.
– Хорошо, хорошо, – поспешил согласиться с ней Морис, пока они вновь не успели поссориться. – Я не настаиваю, просто предлагаю… Если ты хочешь ходить, как девушка из сериала «Девочки, вперед!», я ничего не имею против. Но, хотел бы тебе заметить, твой вид чрезвычайно привлекает внимание… И это я говорю тебе как мужчина… А для девушки, которая хочет скрыться, стать незаметной, это очень большая проблема…
– Морис Митчелл, ты – настоящая лиса! – Кортни пыталась сделать сердитое лицо, но у нее не получилось. По губам разлилась веселая улыбка. Чем больше времени они проводят вместе, тем меньше она может сердиться на Мориса. Интересно, это один из его приемов или это особенность его характера? – Если ты хочешь одурачить меня так же, как и твоих «покупателей», клянусь, тебе это не удастся.
– Вовсе я не пытаюсь, – обиделся Морис. – Просто хочется увидеть тебя в чем-нибудь другом… По-моему, вполне естественное желание…
