глаза. И, слава богу, они принадлежали не шинам «Роджера», а Морису Митчеллу.
– Ох, – с облегчением выдохнула она. – Как же ты меня напугал. Я решила, что схожу с ума…
– Тсс… – прошептали глаза. – Говори шепотом. Ты что, ни капли не удивилась, что меня увидела?
– Нет, – прошептала Кортни. – Я думала, что мне слышатся голоса из-под земли.
Глаза довольно хмыкнули.
– Я же говорил – у тебя паранойя.
– Не начинай, Морис…
– Оглядись по сторонам. Только осторожно, не привлекай внимание.
– Никого нет…
– Оглядись…
– И у кого после этого паранойя?
– Кортни…
– Кажется, я просила…
– Ладно, Вулф…
– Хорошо, – сдалась Кортни и осторожно, как просил ее Морис, огляделась по сторонам. Тишь да гладь, нечего было и беспокоиться. – Никого нет, можешь вылезать.
Морис буквально выкатился из-под машины. Кортни, конечно, представляла, что Морис не будет образцом чистоты, когда вылезет из-под «Роджера», но перепачканный парень в синих носках с красными ромбиками невольно вызвал у нее приступ смеха. Она с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться, и то только потому, что представила себя на месте бедняги Мориса.
– Слава богу… – глухо прошептал он. – Я не был до конца уверен, что эти типы убрались отсюда.
– А кто это?
– Не все сразу, моя дорогая. И вообще, я не так уж уверен в том, что тебе нужно все знать…
– Прекрасно, – нахмурилась Кортни. – Тогда какого черта ты делаешь под «Роджером»?
– Глупый вопрос. Конечно же прячусь… Искать меня под твоим «Роджером» никому не придет в голову…
Только и всего? – разочарованно спросила себя Кортни. А она-то думала, что Морис Митчелл пришел к ней за помощью…
– Ладно, не дуйся, – улыбнулся Морис. В уголке его губы виднелась грязь, и от этого его улыбка почему-то показалась Кортни доброй. – Если ты примешь меня, оборванца и беглеца, во второй раз, то я поспорю с шекспировским Гамлетом.
– О чем это ты?
– «О, женщины, вам имя – вероломство»… Этот тип, Гамлет, очень низко ценил женщин. А все из-за эдипова комплекса… Правда, матушка у него была та еще штучка…
Кортни никогда не слышала, чтобы кто-то говорил об эдиповом комплексе Гамлета и уж, тем более, о том, что его мать была «той еще штучкой». Очевидно, у Мориса свои взгляды на классиков. Она улыбнулась. Перепачканный с ног до головы уличный философ не мог не вызвать в ней симпатии.
– Конечно, пущу… – ответила она Морису. – Но, надеюсь, ты будешь со мной откровеннее, чем в прошлый раз…
– Кто бы говорил… – пробормотал Морис, вспоминая, как слова из Кортни приходилось тянуть клещами. – А ты что, собираешь дорожные истории?
– Начну с твоей. Пойдем, оборванец и бродяга… Думаю, нам стоит отъехать подальше от этого места.
Кортни поднялась с корточек и отряхнула волосы. Золотые в свете фонарей крупицы песка прилипли к кончикам волос. Внезапно она поймала на себе взгляд Мориса и почувствовала: еще мгновение, и он передумает. Попрощается и пойдет своей дорогой…
– Кортни… – нерешительно начал он.
– Вулф… Я пошутила насчет откровенности.
– Я не об этом. Мне лучше пойти, потому что я не хочу навлечь на тебя неприятности. Так будет лучше, поверь…
– Брось, – отмахнулась Кортни. – Теперь уже я не оставлю тебя в покое. Это дело чести.
– Ты рассуждаешь, как мужчина…
– А что, я очень похожа на женщину?
Морис шутливо оглядел Кортни с ног до головы. Уходить совсем расхотелось. В конце концов, маловероятно, что его мозговитые друзья вернутся сюда за ним…
– Ну… как тебе сказать… Иногда внутренний мир бывает совсем не похожим на внешнюю оболочку.
– Иногда? – улыбнулась Кортни. – Скорее, зачастую… Ладно, приятель, давай убираться отсюда подобру-поздорову. Кстати, куда девались твои кроссовки?
– Обязательно расскажу, когда залезу в трейлер, тьфу ты, в автодом… С тобой приходится делать слишком много уточнений.
– Ну это не самое страшное в общении со мной.
– Успел заметить…
Не прекращая привычной перебранки, они залезли в «Роджер». Кортни завела мотор и вопросительно посмотрела на Мориса.
– Думаешь, нам стоит отъехать подальше?
– Не знаю… Если бы я догадывался, каким чутьем обладают мои приятели, то меня не занесло бы в этот мотель на окраине Остина…
– Ладно, не будем углубляться в дебри. В конце концов, твои преследователи ищут человека в синих носках с красным ромбиком, а не автокемпер…
– Смеешься? – недовольно покосился на нее Морис, оттирая салфеткой грязь, словно въевшуюся в лицо. – Между прочим, мои кроссовки дали мне время для того, чтобы убежать. Если бы не они, думаю, меня сцапали бы.
– И как же тебя спасли кроссовки?
– Очень просто. Старый трюк с кроссовками в туалете. Я проделывал его в школе, когда меня хотели отмутузить старшеклассники. Забегаешь в туалет, ставишь кроссовки в дальнюю кабинку, не забыв, разумеется, закрыть дверь с внутренней стороны, выбираешься и встаешь на крышку унитаза в первой кабинке. Пока твои преследователи ругаются на кабинку с твоими кроссовками, пинают дверь ногами, не жалея своей обуви, ты тихонько выбираешься и уходишь. Вот и все.
– Да у тебя богатый опыт, – рассмеялась Кортни. – И что, в этот раз ты проделал то же самое?
– Не совсем, – невинно улыбнулся Морис. – Я поставил кроссовки, задвинул щеколду, а сам вылез в окно. Представляю их глупые лица, когда они взломали дверь в кабинку. Идиоты! Ммм… – неожиданно застонал он. Его лицо исказилось от внезапной боли. – Это еще что?
– В чем дело? – озабоченно посмотрела на него Кортни. – Ух ты! – Голубая рубашка Мориса, та самая, которую она отдала ему вечером, была разорвана. Рука, торчащая из разреза, представляла собой не очень-то приятное зрелище: она была поранена, по всей видимости, довольно глубоко, и сейчас из нее сочилась кровь. Слава богу, Кортни была не из тех женщин, которые теряют сознание при виде крови. – Ничего себе… Как же ты раньше не заметил?
– Видимо, зацепился обо что-то, когда прыгал из окна. – Морис задумчиво разглядывал рану. – А не заметил, наверное, потому что единственным чувством, которое я испытывал в тот момент, был страх…
– А ты умеешь бояться?
– Еще как… – Морис улыбнулся, превозмогая саднящую боль. Ему было приятно, что Кортни считает его отчаянным, хотя это было не совсем так. – В детстве я был до безобразия пугливым ребенком. Меня мог испугать любой. Просто рассказать страшную историю или накинуться из-за угла… Сам не знаю, почему я стал таким, каким стал… Наверное, просто перестал задумываться о последствиях…
– Интересно, – пробормотала Кортни. Казалось, она сказала это самой себе, а не Морису.
– Что именно? – поинтересовался он.
– Ты выглядел таким самоуверенным, когда мы с тобой познакомились…
– Думаю, в тебе тоже полно сюрпризов. И в каждом человеке. Все люди играют. У каждого своя маска. Я вот пытаюсь казаться доброжелательным простаком, ты – сильной женщиной, которой не нужен мужчина…
Кортни не дала ему закончить. Всегда просто обсуждать другого, но когда речь заходит о тебе…
– Я никем не пытаюсь казаться, – твердо сказала она. – Я действительно сильная. И мне никто не нужен. Конечно, абсолютного одиночества я тоже не хочу. Как и большинству людей, мне нужен друг. Верный, надежный человек, на которого я смогу положиться, которому я смогу доверять. Найти такого непросто, поверь мне. – Морис понимающе кивнул. – Но мужчина… Мужчина мне действительно не нужен. Большинство из них – либо непроходимые бабники, которые доставляют женщине больше боли, чем наслаждения, или совершенно пустые люди, у которых есть три развлечения: бейсбольные матчи, пиво около телевизора и обсуждение «баб» – только так они могут называть женщин…
– Интересно, к какой категории ты относишь меня? – скептически улыбнулся Морис, заранее зная ответ на свой вопрос.
– А я думала, ты догадливее, мистер Умник, – покосилась на него Кортни. – Конечно же к первой.
– О'кей, – удовлетворенно улыбнулся Морис, хотя ответ совсем не показался ему удовлетворительным. – Значит, я бабник. Вот что мне еще интересно, Кортни… Как ты «отсортировала» женщин? Ведь у тебя должна быть классификация и для них…
– О, разумеется. – Кортни почувствовала иронию, сквозящую в ответе. Пусть съест, этот умник, если думает, что она предвзято относится к мужчинам. – Первый тип: вечно ноющие и канючащие дамочки, которые сызмальства уверены в том, что главное в жизни – найти мужчину, который будет обеспечивать их и их детишек. И действительно, со временем они находят такого мужчину, а потом всю свою жизнь посвящают тому, чтобы удержать его…
Второй тип: они тоже думали, что главное в жизни – найти мужчину, но не преуспели так, как первые. Потому что им либо не удалось найти этого мужчину, либо он ушел от них к другой, более изощренной в этой премудрой науке дамочке. Второй тип – самые жестокие женщины. Ведь теперь они ненавидят мужчин и ненавидят тех женщин, которые добились своей цели. Эти ханжи делают все, чтобы отравить жизнь другим.
Третий тип: вечно кудахтающие клуши, которые вначале носятся со своим мужем, а потом, когда у них появляется ребенок, они начинают носиться и с ним, не давая ему и шагу ступить без прикрытия своего крыла. Самое страшное, когда эти курицы наделены еще и властным характером. Тогда от них, воистину, нет спасу…
Четвертый тип: «роковые женщины». Эти, в большинстве своем, имеют все, что хотят, потому что могут вылепить из мужчины что угодно. От всех
