— Тогда, пускай покажется!
Из здания вышел небритый тип с двумя буханками хлеба в поднятых руках. Васяк отложил ППШ и взял две банки тушенки. Шли они в направлении друг друга. Васяк понятия не имел, что эта сцена станет основой культового вестерна «Рио Браво». Они приближались друг к другу.
Тут кто-то выстрелил. Васяк бросился на мародера и свалил его на землю. Кольский ответил огнем по окнам. Мищук полз к двери. Проводник застрелил кого-то из своего маузера. Немец забросил вовнутрь гранату. Мищук поднялся и забежал в дом.
— Не двигаться! — орал он. — Гражданская милиция!
В первом помещении он застал двух совершенно оглушенных мужиков. Заорал: «На пол! Милиция!». По-видимому, его не слышали. Тогда он пальнул в потолок очередь из автомата. Теперь поняли и тут же улеглись.
Кольский настолько действенно пулял из своего РКМа, что даже в коридоре нужно было опасаться рикошетирующих пуль. Мищук вскочил в очередное помещение. При этом от традиционного «приветствия» милиционеров он отказался. Как только он всадил в потолок очередную порцию пуль, четверо мужчин тут же свалилось на пол. Без единого слова. Мищук сменил обойму.
— Сколько вас тут?
Никто не отвечал. Прибежали Васяк с проводником.
— Дальше никого уже нет.
— Что?
— Мы проверили все помещения. Есть только эти шестеро. Но все проверить просто невозможно. Эти коридоры — прямо катакумы какие-то.
— Чего?
— Я понимаю, ты не расслышал, — вмешался проводник. — Он хотел сказать: «катакомбы».
— Так что? Забираем этих шестерых и сваливаем?
— Думаю, что так будет лучше всего. Только давай поглядим, что тут у них есть. — Он подошел к куче вещей: граммофоны, радиоприемники, одежда, предметы мебели, какие-то дорогие безделушки.
Проводник содрал брезент с какого-то громадного предмета.
— Матерь Божья! Автомобиль!
— А чего, вполне нормальная телега. Только где дышло?
Проводник принял это за шутку.
— Как они его сюда закатили?
Васяк только рукой махнул.
— В этой студии-шмудии коридоры такие, что и грузовик поместится.
— Эй, глядите-ка. Икра!
Мищук вытаращил глаза.
— А что такое икра?
Васяк открутил крышку небольшой баночки и понюхал.
— По-моему, это птичье дерьмо, только перемолотое[20]. — Он немного подумал и сообщил: — Под самый конец войны у немцев должно было быть не в порядке с головой, раз упаковывали говно в баночки.
— Господа, — вмешался проводник, — забираем, что нам пригодится, и возвращаемся на наш
— На чего?
— Ну… — он никак не мог подобрать нужное слово. — На соответствие Вестерплатте!
Васяк даже присел от впечатления.
— Пан, это же на другой стороне Польши! Мы туда и за четыре дня не дойдем.
— Я говорил о символе. Сваливаем на наш балкон. На последнюю точку обороны.
— Ладно, сваливаем. Но… А кто скажет Кольскому, чтобы перестал стрелять в окна и двери? — Мищук указал себе за спину.
Все замялись, опасность была велика. Под огонь никому выходить не хотелось.
— Выбросим белый флаг.
— Так он ведь сам говорил, что придурок. А как не поймет?
Васяк чесал голову.
— Тогда выбросим гранату.
— Коллегу хочешь убить?
— Тогда будем кричать.
— Так он же не услышит. Мы не перекричим этой пальбы.
