«Еще не хватало у брата баб отбивать… У брата-инвалида… Только этого мне в жизни и не хватало…» — как заклинание повторял Константин, сгребая в дорожную сумку свои нестираные вещи вперемежку с планшетом, телефоном и документами.
Он накарябал на клетчатом листке бумаги «Мамчик, с днем рожденья! Я уехал работать в Мончегорск, подарок, конечно, с меня! Позвоню, как устроюсь!» и, чмокнув в восковую щеку бессменную домработницу, в прошлом и Кешину няню, Амалию Дитриховну, стек вниз по мраморной лестнице, застеленной изумрудным ковром, к лифту.
Он убегал, убегал от Нины Белкиной, с ее платьями принцессы, с ее обманчиво кротким голоском, взглядом как будто из-под воды и поломанными мотоциклами.
Ровно год Константин Растов отбыл тренером по фехтованию.
Работал в основном с трудными подростками, которых, и это известно всякому тренеру, в любом городе на свете больше половины.
Безотцовщина при живых отцах. «Почему мне досталось такое некрасивое тело?» «Когда я наконец вырасту?» Первое пиво, первая водка и первое пиво с водкой…
За этот год Константин многое понял и принял. Например, то, что существует бедность. Например, то, что бедность — не постыдна и даже не жалка. Впервые в жизни сам он жил бедно: зарплата у него была по российским меркам микроскопическая, а занимать у родителей не позволяли гордость и обида. Например, то, что учитель фехтования — работа для пенсионеров и романтически настроенных юношей, благодаря папе и маме не стесненных в средствах.
Первым он еще не был. Вторым — уже не был.
За тот холодный и темный год у Константина случились два полноценных романа. С красивой тренершей по боди-балету по имени Стася (переспали несколько раз, потом оказалось: у Стаси есть жених, милиционер) и с некрасивой, но домовитой и набожной по какому-то восточному обряду Алишей, бухгалтером клуба, где работал Константин.
Бухгалтер Алиша, с бровями-полумесяцами, понравилась Константину своей сказочной какой-то немотой (Стася — та вообще не умела молчать дольше нескольких секунд). Случалось, они с Алишей сидели, не говоря ни слова, часами. Иногда сидели перед визором. Иногда — на скамейке в публичной оранжерее, перед фонтаном «Семь гномов». Иногда — перед черным окном. Или за чаем.
Через три месяца таких заседаний, перемежающихся редкими сопящими волнами страстного, но безлюбовного секса, Константин понял, что с него хватит.
Еще месяц длилась самая изматывающая в подобных романах фаза — фаза их растворения в мировом эфире. Константин не знал, в каких словах сказать Алише, которая зачем-то не на шутку в него влюбилась, что он больше не может. Алиша же с затаенным ужасом ожидала этих слов.
В общем, сразу после трудного объяснения с Алишей Константин взял расчет, утрамбовал в сумку пожитки и отправился прямиком… в Харьков. Поступать в Харьковскую Академию Бронетанковых Войск — такое решение пришло к Растову однажды весенним утром и подозрительно быстро стало непоколебимым.
К родителям в Москву он даже не заехал — наврал про сроки, которые поджимают.
Но наврать себе Константин не смог, он знал, что боится оказаться в Москве, боится увидеть в своей гостиной Нину Белкину с мотоциклетным шлемом на сгибе локтя.
Боится, потому что не знает, чем такая встреча кончится. Точнее, именно потому, что знает.
Глава 3 В ОЧАГЕ ПОРАЖЕНИЯ
Харьков встретил абитуриента сорокаградусной июньской жарой, хмельным пивом «Рогань» и абсурдной канителью в приемной комиссии.
Вначале у Константина вообще не хотели брать документы — этого не хватало, того недоставало, а это вот надо в трех экземплярах и нотариально заверенным. «Нету? Как нету?! Положено!»
Но потом, когда узнали, что «Растов» не псевдоним и что он, Константин Александрович, нисколько не однофамилец, а сын Того Самого, майоры в приемке как по волшебству подобрели и все-все приняли с напутствием: «Потом остальное донесете». И даже — в обход правил — обеспечили жильем и питанием за три дня до первого экзамена.
Константин был майорам благодарен — жить ему было и впрямь негде, денег на поездку в Харьков он занял у друга, а в графе «будущее» у него значилась «полная неизвестность».
Экзамены он сдал отлично, благо после северов находился в превосходной умственной и физической форме.
