вещи, я тогда шорты и рубашку постирала и оставила сохнуть, сейчас они мне пригодились.
Одевшись, вышла из комнаты, осторожно переступив сломанную дверь, прошла по коридору и остановилась – лестницы не было. Вообще. Лестничный проем зиял провалом.
Роутег, выйдя из кухни, подошел ближе и сказал:
– Прыгай, я поймаю.
Я в нерешительности осталась стоять на краю.
– Я ловил тебя всю ночь, думаешь, не смогу поймать сейчас? Прыгай, Апони.
Он опять назвал меня бабочкой. Зажмурившись, я шагнула в провал… Стремительное падение и сильные руки оборотня, подхватившие меня.
– Опускаю, – предупредил он, ставя меня на ноги.
– Спасибо, – пробормотала, открывая глаза.
И огляделась – от прежнего просторного холла не осталось ничего! Сломанные стены, искореженный телевизор, содранная обивка с диванов…
– Идем, – позвал Роутег.
И я последовала за ним.
А на кухне не хватало стены.
Ее просто не было, торчали доски, обломанный кусок гипсокартона, а стены не было. Зато открывался вид на строительные работы на месте бывшего сада – и там сновало около двухсот строителей, техника, грузовики со стройматериалом.
И Жутя!
Аллигатор, мирно спавший у бассейна, поднял голову, зевнул и радостно потрусил ко мне.
– Он скучал, – усмехнулся Роутег, вернувшись к плите с лотком яиц, который взял из холодильника.
Земноводное если и скучало, то явно не по мне – подойдя, крокодил демонстративно открыл пасть. Я, поискав глазами, чего бы ему можно было дать, увидела хлеб на столе, взяла ломоть, кинула. Жутя радостно проглотил и открыл пасть снова.
– Мясо для него в холодильнике, – не оборачиваясь, сообщил Роутег.
Жутя, словно все понял, протрусил до холодильника и встал там, открыв пасть. Пока я его кормила, все посматривала на строителей – судя по фигурам и движениям, это были люди, вовсе не оборотни. Роутег, расставляя тарелки с яичницей, словно понял мой невысказанный вопрос и пояснил:
– Это люди.
– Здесь? – удивилась я.
– А кто, по-твоему, строил весь город? – иронично поинтересовался он. – Садись за стол.
Не став отказываться, я пошла к раковине, включила воду, чтобы помыть руки, и мысленно позвала:
«Аделард?»
Ответа не было. Я же начала переживать, думая о том, что вампир вернулся, а меня нет в спальне. Ни в спальне, ни в доме. Ни вообще нигде. Он же искать меня будет.
– Мадди, за стол, – позвал Роутег.
Ели мы молча. Я не знала, что говорить, да и… с ужасом думала о ситуации. Компонуя все сведения от Аделарда и Роутега, я пришла к неутешительным выводам – вероятнее всего, я дитя из пробирки. От неизвестного мне… ведьмака. То есть фактически я не на четверть оборотень, я наполовину нечеловек. Что с этим делать и как жить дальше – совершенно непонятно.
– Кстати, я уже извинялся? – вдруг спросил – роутег.
– Нет. – Я почему-то улыбнулась.
– Прости, – глядя мне в глаза, произнес он, – я не собирался отдавать тебя своим парням. Хотел напугать.
Что ж, это было честно.
Я так же честно ответила:
– Знаю. Аделард сказал, что ты не отдал бы меня.
И тут я вспомнила, как вампир это обосновал. И внутренне напряглась.
Роутег улыбнулся и произнес:
– Ни тебя, ни кого бы ни было другого. Прости. Я был уверен, что страх заставит тебя прервать связь с вампиром.
Наверное, стоило бы обрадоваться, но единственная мысль, что пронеслась в голове, касалась части фразы: «Ни тебя, ни кого бы ни было другого». Удивительно, но мое сознание сконцентрировалось лишь на этом, и сердце сжало чувством сожаления… И это было как-то странно… И грустно. Я даже не понимала, что конкретно меня так расстроило, но… что-то расстроило, и сильно. Понять бы – что…
Я не стала никак комментировать сказанное Роутегом, сказала только:
– Ты с самого начала меня запугивал.
