— Забавно, а я не чувствую себя безрассудным, — произнес Ксавье.
Оркестр заиграл марш, и выпускники потекли в аудиторию, чтобы занять места на сцене. Дежурный преподаватель отсчитывал их десятками. Я видела, как Молли ищет меня в толпе: мы собирались сесть рядом. Капитаны команд входили последними — их места были в первом ряду. Я обернулась к Габриелю. Брат уводил свой хор за сцену, но, должно быть, что-то почувствовал и послал мне через плечо вопросительный взгляд. Я улыбнулась и махнула ему, успокаивая.
Ксавье ждал.
— Пойдем, посидим пять минут под старым дубом, и я все объясню. Если тебе не понравится, вернемся и войдем вместе. Согласна?
— Пять минут?
Я заколебалась.
— Большего не прошу.
Я остановилась в прозрачной тени старого дуба посреди круглого двора и подумала, что это, наверно, наши последние посиделки на старом месте. Меня захлестнула волна ностальгии. Дуб всегда был нам верным другом, его узловатые ветви давали укрытие всякий раз, когда желание побыть вместе перевешивало наше чувство ответственности. Я шутливо обняла толстый ствол, но Ксавье вел себя торжественно, словно только что сделал открытие века.
— Ладно, — кивнула я, — выкладывай. Ради какой великой идеи мы прогуливаем собственный выпуск?
Ксавье снял и кинул на траву шапку и мантию. Под ними оказалась белая рубашка с галстуком и костюмные брюки. При виде его мускулистой груди под тонкой тканью во мне шевельнулось привычное плотское желание.
Ксавье мечтательно взглянул на меня, склонился и поцеловал мне руку.
— Я думал о нас.
— Хорошо думал или плохо? — тут же спросила я. Желание уступило место страху.
— Хорошо, конечно.
Я перевела дыхание.
— Так говори же!
— По-моему, я нашел выход.
— Здорово, — легкомысленно бросила я. — И откуда же?
Ксавье оставался невозмутимо серьезным.
— Я думал, как сделать, чтобы между нами никто больше не встал.
— О чем ты? Мы уже вместе, я вернулась. И Джейк нас в ближайшее время не побеспокоит.
— Не Джейк, так кто-нибудь другой или что-нибудь другое. Так жить нельзя, Бет. Вечно оглядываться через плечо, гадать, сколько нам осталось…
— Так не будем гадать и оглядываться. Сосредоточимся на том, что есть здесь и сейчас.
— Не могу. Я хочу, чтобы это было навсегда.
— На это надежды нет, сам знаешь.
— А по-моему, есть.
Я заглянула в его сияющие бездонные глаза и увидела что-то, чего не было в них прежде.
Ксавье твердо взял меня за руку и преклонил колено у корней дуба, зашуршав сухой листвой. Сердце у меня понеслось, как скорый поезд. В душе сражались счастье и ужас перед тем, что он собирался сделать.
— Бет, — просто сказал Ксавье, и его безупречное лицо загорелось надеждой. — Я не сомневаюсь, что мы принадлежим друг другу, но для меня драгоценным будет долг провести рядом с тобой всю жизнь. — Его голубые глаза светились. У меня перехватило дух, но Ксавье только улыбнулся. — Бет, ты выйдешь за меня?
Я онемела. До сих пор я могла бы поклясться, что читала Ксавье как открытую книгу, однако такого я не предвидела. Невольно взглянула в небо, ища совета, но небеса молчали. Это решение я должна была принять сама. Множество ответов теснились у меня в голове — один рассудительней другого.
Ксавье, ты бредишь? Тебе еще девятнадцати нет, какое жениться? Нельзя отказываться от всего, о чем ты мечтал… Может быть, после колледжа мы об этом подумаем. Ты не вправе самостоятельно принимать подобные решения. Твои родители с ума сойдут! А что скажут Айви и Габриель?..
Но с языка у меня сорвалось безрассудное: «Да».
Мы поспешно ушли из-под дуба — боялись, что нас станут искать. Едва услышав мой ответ, Ксавье подхватил меня на руки и бросился к школьным воротам, остановившись только на улице, у своего «шеви». Там он бережно поставил меня на тротуар, открыл пассажирскую дверцу, а потом вскочил за руль и погнал к городу.
