– А ты прыткий, мужичок. На колени. Ручонки за голову. Хи-хи-хи!
Томскому пришлось выполнить приказ. Стоять на коленях перед девчонкой было стыдно, но еще позорнее было бы сдохнуть от ее руки. Малышка умела управляться с «калашом» – Анатолию хватило одного взгляда на ее стойку: одна нога чуть отодвинута, руки полусогнуты, приклад упирается в плечо. Вот так девочка!
Правда, с девочкой Томский ошибся. Женщина. Мутант. С такой рожей и противогаза не надо. Лицо лилипутки-мутантши вызывало смесь ужаса и омерзения. Левая его половина была нормальной, а правой не существовало в природе. Вместо половинок носа, губ и второго глаза была лишь гладкая белая кожа. Ни ямочки, ни бугорка. Эта дикая игра радиации отразилась на голосе существа. Писклявый и тонкий, как у ребенка, он имел еще одну особенность. Каждое слово мутантша будто выдавливала из себя и лишь коронное «хи-хи-хи» выходило у нее отлично.
Продолжая целиться в Томского, полуликая слегка повернула голову.
– Годзилловна, ты как? Очухалась?
– Очухалась.
– Сильно он тебя приложил?
– Случалось и посильнее. Ниче. Я лично отрежу ему яйца.
– Хи-хи-хи. Если Мамочка разрешит.
Томскому очень хотелось увидеть носительницу такого отчества, и мечта его сбылась. Годзилловна с кряхтением встала. В одной руке она держала дробовик с обшарпанным прикладом, другой потирала ушибленный живот. Ростом под два метра, с широченными плечами, наголо бритая, она очень напоминала мужчину. Единственным, что выдавало пол Годзилловны, были груди, небрежно прикрытые мешком с прорезью для головы. Второй мешок был обмотан вокруг бедер и закреплен куском провода в черной изоляции. На толстых, кривых, мускулистых ногах, как и у подруги-лилипутки, не было обуви. Ее заменяла корка спекшейся грязи.
Годзилловна наклонилась к Томскому. Разинула в ухмылке щербатый рот.
– Мамочка разрешит. Уж ты мне поверь, мужичок в противогазике.
Теперь Толик мог в подробностях рассмотреть и лицо Годзилловны. Мужеподобное. Приплюснутый боксерский нос, отвислые щеки. Тонкие, чуть синеватые губы с пирсингом в виде шарика на нижней. Голову свою эта пародия на женщину брила даже не тупым лезвием, а, скорее всего, ножом. Иначе откуда столько порезов?
Главные детали облика Годзилловны Томский рассмотрел последними. У великанши напрочь отсутствовали уши, а змеиный, немигающий взгляд объяснялся отсутствием век. Тоже мутантка.
– Томский! Томский!
На этот раз Толика звал не Вездеход. Видать, группа разделилась для поисков.
– Томский – это ты? Хи-хи-хи. Только не говори, кивни.
Анатолий кивнул.
– Это твои дружки? – поинтересовалась теперь уже Годзилловна.
– Да, тетка. Это мои дружки. Сейчас они будут тут и… Я здесь, ребята!
Удар приклада дробовика пришелся Анатолию в лоб и опрокинул его на спину. Толик помотал головой, чтобы быстрее прийти в себя. Почувствовал, как с него снимают противогаз, а в рот суют кляп из какой-то на диво вонючей тряпки.
– А он, хи-хи-хи, без своего намордника не сдохнет? Мамочка заругает.
– До дома дотянет. А там ему все равно подыхать.
Годзилловна вцепилась своей ручищей Томскому в плечо, подняла его на ноги и ударила прикладом дробовика между лопаток.
– Пошел. Шибче, мужичок!
Томского вели вдоль черной реки, которая постепенно сужалась, пока не превратилась в тонкий ручеек. Перебравшись через несколько груд мусора, Толик увидел зияющий в асфальте темный провал диаметром метра в три. Черный ручеек исчезал в нем. Жижа проела в земле дыру.
– Вот мы и дома. Хи-хи-хи. Спускайся осторожно. Не вздумай бесово молоко руками лапать. Без пальцев останешься. Хи-хи-хи.
«Бесово молоко. Меткое название. Руки… Пальцы…»
Решение было принято мгновенно. Сейчас или никогда!
Томский прыгнул на Годзилловну, по пути сбил полуликую. Великанша была начеку и встретила атаку Анатолия своим излюбленными приемом. Толику удалось уберечь голову. Получив прикладом в плечо, он рухнул на колени. Годзилловна добавила ослушнику ногой в подбородок, а когда Толик упал, поставила пахнущую плесенью ногу ему на грудь.
– Не хочешь в яму?
– М-м-м!
– Никто не хочет. Только тебя, мужичок, никто и не спрашивает.
