семь-восемь, и к ним вели лестницы из такого же бело-серебристого мрамора. Другие опускались вниз изогнутыми рядами, почти как греческий амфитеатр, только с витринами вместо сидений.
Я посмотрел на ближайшую... дарохранительницу. Или выставочный стенд. Или что бы это ни было.
Промежутки между колоннами были выложены золотыми слитками. Они были всего лишь фоном. Фоном!
Ближайший стенд был заполнен картинами итальянских мастеров эпохи Возрождения, объединённых идеей божественности и изображающих святых, Богородицу и Христа. Венециано. Донателло. Ботичелли. Рафаэль. Кастаньо. Микеланжело. Долбаный Да Винчи. Где-то около пятидесяти картин, выставленных столь скрупулёзно, как если бы они должны были висеть в Лувре, в защитных футлярах, с освещением от странного вида фонарей, отлитых из бронзы, которые вообще не чадили.
Картины были обрамлены фигурно постриженной зеленью... но, приглядевшись повнимательней, я понял, что это не живые растения, а изумруды. Понятия не имею, как неизвестному мастеру удалось придать им такую форму. Чёрт побери, да я едва мог отличить их от настоящих растений. В центре павильона фонтан беззвучно изливал воду в сверкающий бассейн, но потом я понял, что это не вода, а бриллианты, крошечные и блестящие, они потоком сыпались вниз, производя впечатление жидкости.
В этом фонтане хватило бы бриллиантов, чтобы наполнить все наши рюкзаки и любые импровизированные ёмкости, которые мы могли бы сделать из одежды. Если забыть про изумруды. Если забыть про тонны золота. Если забыть про сотни миллионов долларов, которые можно было получить за бесценные предметы искусства и картины, которые наверняка давно были объявлены утерянными навсегда.
Это был только один из стендов. И, медленно окинув взглядом всё вокруг, я понял, что он был одним из самых скромных.
— Ладно, — вздохнула Эшер, широко раскрыв глаза. — Не знаю, то ли я сейчас в обморок упаду, то ли у меня будет оргазм.
— Ага, — просипел я. — Я тоже.
Вальмон первой стряхнула с себя благоговейное оцепенение, навеянное этим местом. Она подошла к бриллиантовому фонтану, расстегнула рюкзак и прозаичным жестом подставила его под струю, словно набирая ведро воды.
— Серьёзно? — спросила её Эшер. — И даже не взглянешь на остальной ассортимент?
— Самое высокое соотношение цены и веса, — лаконично ответила Вальмон. — И они достаточно маленькие, чтобы легко было носить с собой. Нет смысла брать то, что не сможешь продать, вернувшись домой.
— Но здесь так много всего, — опять вздохнула Эшер.
— Эшер! — сказал я. Через пару секунд я сказал уже громче: — Ханна!
— Эмм, да?
— Сходи скажи Никодимусу, что вроде бы всё чисто. Забираем то, за чем пришли, и валим отсюда.
— Точно, — сказала она. — Правильно. Сваливаем.
Она развернулась и поспешила из комнаты.
Я повернулся к Майклу с дженосквой и сказал:
— Мы с Вальмон быстренько осмотрим комнату по периметру, на всякий случай, вдруг тут ещё чего припрятано. Не бродите нигде, пока я не дам добро.
Майкл медленно кивнул. На свете не существовала рюкзака, достаточно большого для дженосквы. Но он нанизал несколько военных вещмешков на длинный крепёжный трос, который часто можно увидеть на дизельных фурах на шоссе.
— Давай, Анна, — сказал я. — Поищем ещё несколько мин-ловушек.
Я начал идти. Вальмон подхватила свой рюкзак и пошла за мной. Я поднял свой посох, пока мы шли, вызывая всё больше света, пока Вальмон не начала щуриться от него, и мы вышли из поля зрения всех остальных. Наши тени просто исчезли от настолько интенсивного освещения.
— Что за световое шоу? — спросила она меня.
— Доверься мне, — тихо сказал я и понизил голос до едва слышного шёпота, наклоняясь к её уху: — Когда всё начнется, держись ближе ко мне. Я тебя защищу.
Ее глаза распахнулись, и она быстро мне кивнула, ничего не ответив.
Я одобрительно кивнул, затем прислонил свой посох к ещё одной коринфской колонне, вливая в него достаточно воли, чтобы он светился ещё некоторое время. Затем я приложил палец к губам и поманил Вальмон следовать за мной.
Я срезал путь через несколько стендов, чтобы быстрее добраться до амфитеатра, затем спустился вниз, к площадке у ног двух огромных статуй.
Вальмон обернулась на мой ярко светящийся посох, внезапно догадавшись, зачем он был нужен.
«Смотрите все, Дрезден и Вальмон здесь! Далеко-далеко от основной части коллекции».
Сцена амфитеатра, в отличие от любого другого выставочного стенда, не поражала богатствами, фантастическими драгоценностями или ценными металлами. Она была абсолютно пустой и голой, с единственным блоком мрамора с серебристыми прожилками, поднимающимся примерно на четыре фута от
