озеро Ялпуг.
А вот в районе Мэчина местность сухая и гористая. Скорее всего, немецкие танки стоит ожидать со стороны Галаца или Брэилы. Или от Фетешти, что напротив Чернаводэ, куда подходит железная дорога. А то и с обоих направлений сразу.
Тоже вариант…
Филипп усмехнулся. Злая радость переполняла его – он вынудил-таки фашистов дергаться, нарушил их триумфальное шествие! Пускай только на Южном, третьестепенном фронте, и все же…
Здесь война пошла совсем не так, как «в тот раз». Тогда случались вялые бомбардировки Констанцы, а Южный фронт бился сам по себе, не слишком надеясь на Черноморский флот.
Ныне положение изменилось, а с Тюленевым он даже подружился – каждый божий день на связи, чувство локтя ощущается грубо и зримо.
В дверь заглянул Намгаладзе.
– А, вот ты-то мне и нужен. Зайди. Дмитрий Багратович, как там дела с разведчиками-диверсантами?
– Группы создаются, товарищ командующий, – бодро ответил начальник разведки. – Несколько групп уже работают.
– А у тебя в группах этих молдаване есть? Румынский язык – тот же молдавский.
– Найдем!
– Найди. Мне нужны свои люди в Галаце, Брэиле и Фетешти. Пусть отслеживают движение составов.
– Полагаете, немцы воспользуются железной дорогой?
– Полагаю. Немцы еще не пуганые. И вот что – на путях между Галацем и Брэилой надо заложить взрывчатку. Место пусть выберут подходящее, такое, чтобы состав с танками ушел под откос.
– Сделаем, товарищ командующий!
– Действуй.
…Группа у Боцмана подобралась что надо. Серега Рудак в погранцах служил, дело свое знает туго. Маня Лысых хоть и девка, а силу имеет – Серый в первый же день к ней подкатил, так она с правой так влепила, что погранец в кувырок ушел.
Зато после как шелковый стал, сплошная уважуха к дамам проявилась, и откуда только что взялось…
А Тося Данилин хоть и щуплый парниша, но стержень в нем чувствуется. Такого не сломишь.
Манька – радистка, причем рацию свою сама же и таскает, а Тоська – взрывник. Обычно он робок, смущается при девушках, держится в тени, но дай ему мину или бомбу не разорвавшуюся, мигом концентрируется, и хоть статую «Хладнокровие» лепи с него.
Боцман выглянул из-за кустов. Прямо впереди вырисовывалась высокая насыпь, по которой проходили рельсовые пути. Обрыв был не слишком крут, но, если вагоны пойдут вниз, раза два точно на крышах окажутся.
– Маня, что делаешь?
– Сидю, – пробурчала радистка. – И бдю.
Волосы у нее на голове были растрепаны, их кое-как обжимали наушники.
– Возвращаются…
Боцман пригляделся. Солнце садилось, и в тени откоса мало что можно было заметить. Но вроде шевельнулись два пятнышка…
Вскоре на пригорок, заросший кустарником, взобрались Антон с Сергеем.
Антон распускал за собой провод.
– Заложили?
– Заложили, – кивнул Рудак. – Столько тротилу ушло – жуть! Чтобы рельсу порвать, одной шашки хватит, грамм на четыреста…
– Лучше с избытком, – сказал Тося. – Так красивше…
Маня фыркнула и тут же схватилась за наушники.
– Молдаванин на связи! – быстро проговорила она. – Тихо чтоб!
Все смолкли, а радистка, освободив уши, сказала:
– Вышел эшелон! Тридцать платформ, танки «Т-III».
– Ага! – расплылся в улыбке Боцман. – Ждем.
Ждать пришлось почти час. Потом далеко на севере показался паровозный дым – по косой он уходил в чистое, блёкло-голубое небо, словно вылинявшее на жарком солнце.
– Едут!
Боцман кивнул. Особой ненависти к немцам у него не было. Домовитый и хозяйственный мужик, он не зря звался Боцманом. Ему и в самом деле приходилось занимать эту должность на крейсере Балтфлота. Перевели на ЧФ, а тут как раз и война, и кавторанг с ходу: «В диверсанты пойдешь?»
