по десять обойм к каждому орудию, чтоб не бегать потом.
Тяжело в учении, легко в бою.
А когда учение кончится – лопаты в руки, и марш на рытье окопов да противовоздушных щелей.
Томин проверил схрон с припасами: двадцать пять ящиков со снарядами, десять – с патронами и столько же – с тушенкой. Даже свежий хлеб был – командир дивизиона поделился.
Укрытые масксетью, стояли в рядок четыре бочки с горючим.
А КП батареи выглядел как шатер папуаса – четыре жерди удерживали масксеть. Юркнув в ее зыбкую тень, старлей поднес к глазам бинокль и внимательно осмотрел противоположный берег.
Никакого движения – румыны давно оставили попытки атаковать, поскольку их было очень удобно расстреливать. А вот форсировать Дунай ночью «мамалыжники» не решались.
Нет, одна попытка была. Благо как раз подъехала машина с зенитным прожектором – прошлись лучом по ночной реке, и вот они, пловцы-гребцы. Дали очередь из зенитки осколочными и мигом отбили всякую охоту к ночным заплывам…
– Товарищ старший лейтенант! – заголосил часовой. – Вижу самолеты противника!
– Батарея, к бою!
Все забегали еще шибче, но не было той сутолоки и неразберихи, как в первые дни «учебки», – старшина свое дело знал. Зенитчики действовали как учили – подносили снаряды, заряжали, наводили.
Масксеть на КП задерживала слепящее солнце, и Томину были хорошо видны подлетавшие самолеты. Шли французские «Потезы», 63-и, несколько английских «Бристолей-Блейнхемов» и один «Блох».
– Курс девяносто, высота тысяча, скорость триста пятьдесят! Одиночная воздушная цель!
В самом деле – одиночная. Бомбардировщики расходились «вилкой» – одна группа забирала к югу, другая к северу, и лишь единственный «Блох» МВ- 210 продолжал идти прямо на восток.
Прямо на пятую батарею.
– Огонь!
Мелкокалиберные снарядики достали «Блоха» на большой дальности, повредив левый двигатель, и самолет пошел на снижение. Создавалось такое впечатление, что МВ-210 врежется в обрыв.
Его левый двигатель дымил, но вдруг завелся, закрутив винт, и машина с металлическим стоном, сотрясаясь, принялась выруливать, забираясь на «горку».
У самого обрыва, чуть ли не цепляя днищем травянистую кручу, бомбардировщик взмыл вверх, окатывая батарею сдвоенным ревом.
Он пролетел так близко, что воздушный поток, раскрученный винтами, сорвал пилотки.
Зенитчики у орудий промешкали, не выстрелили в упор, а вот «Максимы» сработали четко – четыре очереди продырявили правое крыло и мотор, только железячки в стороны брызнули.
«Блох» поднялся в воздух метров на сто выше обрыва, замер в высшей точке и стал падать хвостом вниз. Вот он канул за кромку обрыва, и вскоре земля сотряслась от взрыва, восклубился дым.
– Готов!
– Огонь!
Три «Потеза» шли звеном справа. Истребители «ИАР-80» вились выше и ниже. Пара орудий стреляла непрерывно, свалив один из «ИАРов». Тот завертелся, кажется, сразу во всех плоскостях и рухнул в дубовую рощу, подступавшую к самой круче.
Собрат сбитого тут же развернулся и прошел над батареей, треща пулеметом.
Захолонув Гоша отскочил, падая, а на том месте, где он только что стоял, ударили фонтанчики земли, оставляя вороночки – одной ладонью не прикроешь.
И снова застучали «Максимы», проходя вдоль борта румынского истребителя. «ИАР» так и летел дальше, ни дымка, ни огонька, но пилотировать самолет было уже некому.
Истребитель пересек курс пролетавшего «Потеза», задевая за днище фонарем кабины и килем. «ИАР» тут же резко пошел вниз, разбиваясь об опору Чернаводского моста, а бомбардировщик уцелел, накренился только, показывая себя как бы сверху.
И одна из зениток тут же отчекрыжила ему крыло.
«Потез» как летел, так и зарюхался в дубраву.
Все-таки девятка бомбовозов миновала заслон на границе Дуная и степи, но восточнее за дубовыми рощами расположилась зенитно-пулеметная рота, вооруженная строенными установками 12,7-миллиметровых ДШК. А еще дальше, уже в степи, в низинах между холмов, цепочкой растягивались грузовики «ЯГ-10», с установленными на них 76-миллиметровыми зенитными орудиями.
