Будет весело.
Юлиус Фишер:
«Транснистрия была географической уродиной. Сегодня это – бесследно исчезнувший исторический призрак, символ геноцида.
При Гитлере и нацистском движении миссией немцев было истребление расы или групп людей. В своей дьявольской работе немецкие нацисты оставались верными себе, своей системе, поистине непревзойдёнными в своей основательности, систематичности, жестокости.
Румынский геноцид имел другой характер. Диктатор Ион Антонеску был сумасшедшим, подобным Муссолини и Гитлеру, но без их качеств лидера, во-первых, и – железной воли, во-вторых. Тщетно добиваясь поддержки политических партий Румынии, он действовал особняком.
Антонеску требовал от местных властей вести себя так, как будто «власть Румынии установилась на этой территории на два миллиона лет», и заявлял, что пора переходить к экспансионистской политике, которая включала в себя эксплуатацию всех видов ресурсов на захваченных территориях. Он говорил: «Не секрет, что я не намерен упускать из рук то, что приобрел. Транснистрия станет румынской территорией, мы её сделаем румынской и выселим оттуда всех иноплеменных. Во имя осуществления этой цели я готов вынести на своих плечах все тяжести».
За его высокопарными фразами и декларациями не было реальной силы или организации. Он издавал свои указы о депортации и уничтожении евреев без какого-либо четкого плана и руководства. В следовавших затем беспорядках и хаосе все злодеи были бесконтрольными. Каждый губернатор, префект, клерк, каждый военный или даже гражданский чиновник мог поступать согласно своей прихоти, как ему заблагорассудится. И они действовали с невообразимой алчностью, жестокостью и садизмом.
В жалком стремлении следовать примеру немецких коллег они избивали свои жертвы дубинками, истязали их, заставляли раздеваться, запирали в вагонах для скота, морили голодом или доводили до смерти изнурительной работой. Но румыны внесли и собственный «вклад» в изобретение особых мер: марши в зимнюю стужу людей, раздетых догола или закутанных в газеты; массовое изнасилование женщин и девушек; и самое ужасное – сожжение заживо 20 000 евреев в Одессе…»
Добруджанский плацдарм, Констанца. 8 августа 1941 года К 8 августа стало ясно, что замкнуть Уманский котел немцам не удалось – части Юго-Западного фронта вышли из окружения, а 4-й и 15-й мехкорпуса даже нанесли фланговый удар 257-й пехотной дивизии вермахта.
Октябрьский весь тот день чувствовал себя счастливым. Не появлялось ощущения, что он спаситель, и все такое. Ему просто были известны данные, которые проще всего оказалось выдать за разведывательные. И получилось!
Этот выход из окружения…
Филипп затруднялся со сравнением. Вину перед теми, кого он предал «в тот раз», он испытывал по-прежнему, разве что приглушенно. И «работа над ошибками» обязательно будет проделана, тут даже разговора не может быть.
Но вот эти окруженцы… Тут совсем другое. «В тот раз» он ни в чем не провинился перед бойцами Юго-Западного фронта.
Тогда и в Ставке, и в штабе фронта были уверены, что немцы рвутся на восток, дабы поскорее выйти к Донбассу, оттого и дали промашку. А у Клейста и прочих были совсем иные цели и задачи.
В общем, получается так, что он натворил дел новых, таких, которые никто до него не делал. И сто с лишним тысяч, или сколько их там было, живых и невредимых бойцов РККА – это лучше любых орденов и наград.
И даже то, что немцы развернули наступление на Добруджу, не портило Октябрьскому настроения.
В конце концов, он имел это в виду с самого начала – гитлеровцы ни за что не оставят их в покое, они сделают все, чтобы выжить «задунайских» русских.
Самыми жаркими были бои за Чернаводский мост. От того моста одни быки остались да переломанные пролеты, рухнувшие в реку, но именно здесь немецкая 16-я танковая напирала сильнее всего.
«Мессершмитты» неистовствовали, изничтожая позиции советских зенитчиков. Дольше всех продержалась пятая батарея – ее огневые взводы сбили семнадцать самолетов за очень долгий день 7 августа. Комбатр Томин остался один – раненый, он заряжал и наводил единственное уцелевшее орудие, доведя общий счет до восемнадцати «мессеров», «Юнкерсов» и «Потезов».
Но немцы упорно мостили переправу. Два «ТБ-3» были сбиты во время штурмовки, пять «горбатых» и более десятка «ишачков».
