воевать! Нам не нужна эта земля, но кровь наших краснофлотцев и красноармейцев пролита не зря – мы оттянули на себя несколько немецких дивизий, румынские я не считаю, – по толпе прошел сдержанный смех, – и тем самым облегчили жизнь нашим товарищам, воюющим на Южном и Юго-Западном фронтах. Мы били фашистов на чужой земле, чтобы уберечь от поругания свою собственную! А теперь будем защищать Одессу! Будем бить по фрицам и милошам из главного калибра, будем гнать их и гробить! – оглянувшись на пирс, где уже отшвартовалась «Армения», Филипп закончил: – Все на борт!
Морпехи, громко и оживленно переговариваясь, повалили на посадку.
– Хорошо сказал! – одобрил Кулаков. – Коротко, по-военному. И в точку!
– Я старался, – скромно сказал Октябрьский.
Филипп последним покинул Констанцу. Еще звено «ДБ-3Ф» пролетало за окраиной, бомбя немецкие колонны, потом самолеты сделали круг над портом и взяли курс на восток. Только одиночный «МиГ-3» вился в вышине, работая за корректировщика.
Комфлота поднялся на мостик «Парижской коммуны», и тут же злобно взревел ревун. Две башни главного калибра развернулись к западу и дали залп.
Ахнуло так, что мусор, разбросанные бумаги на пристани снесло ударной волной. В портовых зданиях посыпались стекла.
Октябрьский поглядел на рейд. Три последних транспорта – «Украина», «Ногин» и «Коммунист» – покидали Констанцу.
Канониры, получив поправки с «мигаря», выдали второй залп.
– Накрытие цели!
Филипп обернулся к командиру линкора:
– Уходим, Федор Иванович.
Кравченко кивнул и стал раздавать приказания. Огромное стальное тело корабля плавно двинулось к морю. Уже покинув порт, «Парижская коммуна» ударила изо всех орудий главного калибра.
Крейсера «Ворошилов» и «Молотов», маячившие подальности, добавили своих снарядов – для немцев не жалко…
…Когда Штрахвиц, командир 1-го батальона 2-го полка 16-й танковой дивизии, выглянул из люка своей «четверки», то увидел русские корабли далеко в море.
– Шайссе! – выругался Гиацинт Штрахвиц фон Грос-Цаухе, прозванный «танковым графом».
Сбоку подкатил танк Зигфрида Цимссена. Зигги торчал в люке, наушники обжимали его мятую фуражку.
– Ваше сиятельство! – заорал он. – Не ругайтесь. С линкором нам все равно не справиться! Лучше выпейте со мной!
– Шнапс небось? – проворчал граф.
– Обижаете! «Мартель» пятилетней выдержки!
Цимссен легко выбрался на броню и угостил камрада коньяком. Отхлебнув из фляжки, Штрахвиц задумчиво поглядел на уходившие русские корабли.
За эту неделю он получил очень хороший урок. Оказалось, что большевики умеют воевать. Отреченно, ожесточенно, неистово.
Так, как не всякому истинному арийцу, потомку гордых тевтонов, дано.
Русские будто издевались над «доблестными войсками вермахта», над «несокрушимой мощью Рейха» – они били немцев, даже когда отступали. Жгли танки, сбивали самолеты, бомбили нефтепромыслы.
«А последний ли это урок? А, граф?» – подумал Гиацинт и сделал еще один глоток.
С. Вольский, Н. Кривцов, П. Кундаров, Г. Лункин:
