в голубом разливе небес привлекла его внимание. Это была «рама».
Немецкий самолет-разведчик неспешно нарезал круги, пользуясь тем, что большая часть советских истребителей была повыбита.
– Первый огневой! К бою! Второй огневой!
«Рама» вилась выше шести километров, но это ничего, «восемьдесятпятка» достанет и гораздо выше.
– Огонь!
85-миллиметровое орудие не полностью пряталось под броней, но башня хорошо прикрывала зенитчиков. Пушка задрала ствол почти вертикально и медленно, очень медленно подворачивалась.
Томин досчитал до шести, и за время счета орудие выпустило три снаряда. Издалека донеслись выстрелы по соседству.
Не ясно, какому именно взводу выпала удача, а только «рама» вильнула от рыжего всполоха. Вот только, уворачиваясь, немецкий самолет подставился под один из выпущенных снарядов.
Капитан еле разглядел, как, потеряв крыло, «Фокке-Вульф» посыпался вниз. Вспухли две белые крапинки – это фрицы выпрыгнули с парашютами.
– Чекан! Пройдись в хвост состава, глянь, как дела. «Рама» просто так не появляется, наверняка скоро бомберы пожалуют. Чтоб все были готовы!
– Да, та-ащ командир!
Старшина умчался, а Томин снова прильнул к перископам.
– Вижу самолеты противника!
– Где?
– С моря идут!
– Гаденыши…
Знакомые силуэты «лаптежников» четко прорезались в ясном небе. Надо полагать, «Юнкерсы» вылетели с аэродрома под Евпаторией, что в Саках.
– К бою! Подпускаем поближе, чтобы никто не ушел! Первый, второй и третий огневой берут на себя ведущих! Четвертый и пятый – левый фланг, шестой и седьмой – правый!
– Есть!
Бомбовозов было много, целых три девятки пёрло с запада, причем на Севастополь они не совались, опасаясь корабельных зениток, – обходили город с севера, чтобы вдоволь отбомбиться по переднему краю обороны.
– Огонь!
Судя по всему, пилот с «рамы» не успел передать сообщение о зенитном бронепоезде, а может, и не разглядел «бэпэ».
А «Смерть фашизму!» не спешил, плавно прокатываясь по рельсам, мягко перестукивая, не слишком паря да дымя. Этакий неприметный паровозик…
«Юнкерсы» уже закручивали свою «карусель», когда бронепоезд открыл огонь изо всех стволов – даже «душки» гоготали во всю мощь своих 12,7- миллиметровых «глоток».
Вспыхнул первый подбитый бомбер, следом полыхнул другой.
Тут же налетели «Мессершмитты», первыми разобравшиеся, кто гробит их подопечных. Шесть «худых» понеслись в пике, паля изо всех стволов, вот только работяги-севастопольцы знали свое дело туго – противоснарядная броня отразила потоки пуль.
А в следующее мгновение ударили зенитные автоматы и ДШК – мелкокалиберные снарядики и пули крупного калибра оказались весьма сильнодействующим средством: один, другой, третий истребители продолжали пикировать, но уже объятые пламенем, распадаясь на части в полете.
Один из сбитых «мессеров» едва не врезался в бронепоезд – пронесся по-над самой будкой паровоза и обратился в кучу горящих обломков, тут же разметенных взрывом.
– Вызываю машиниста!
– Старший смены Петренко слушает.
– Товарищ Петренко, пока пути по прямой лежат, гоняйте поезд туда и сюда, малым ходом!
– Понял, товарищ командир! Погоняем!
Между тем пилоты бомбардировщиков разделились во мнениях – те, кто любил жить, а не переть на рожон, сбрасывали бомбы куда попало, лишь бы облегчить самолет, и заворачивали оглобли.
Самые же отчаянные рвались сквозь заградительный огонь, чтобы бомбить окопы, блиндажи, дзоты и прочие укрепления главного рубежа обороны, о который стальным прибоем билась, билась 11-я армия, да никак пробиться не могла.
Ну, для особо непонятливых как раз и был сконструирован 85-й калибр.
Томин поднял бинокль. Прямо на его глазах крыло «Юнкерса» пробил снаряд и не разорвался. Однако угодил он куда надо – кривая плоскость
