мне ужас. В иных местах горные пики соприкасаются, как сомкнутые зубы, соединяя миры. Я разговаривал с теми, кто взбирался по одной такой горе, а потом спускался вниз по другой.
– Выходит, мы внутри гигантской зубастой пасти, а сверху на нас пялится глаз, – сказала Ана. – Как мило.
– Некоторые считают, что мы в гигантской пещере под Землей, под той, что наверху, – продолжал Эдо. – Я в это не верю. Нижние регионы слишком обширны, чтобы земля могла вместить их. Слишком, слишком огромны. Великая Ойя говорила, что Нижний мир бескраен. Мне это нравится. Значит, можно надеяться, что где-нибудь, может, прямо за следующим холмом, найдется край, где царят мир и покой.
Эдо все говорил и говорил – у него было множество историй про его богиню, про путешествия, которые он совершил. Чету нравилось его слушать; его глубокий голос успокаивал и внушал веру в будущее. Но дорога все тянулась, миля за милей, и даже у Эдо кончились темы для разговора. Все так же шел дождь; земля под ногами раскисла, превратившись в жидкую, скользкую грязь, в которой увязали ноги. Идти было трудно. Рабы плелись вперед да вперед под барабанный бой тяжелых шагов голема, а время от времени вступали басы – очередной выброс пара и пепла из ее рта. Чет поймал себя на том, что старается не думать о Триш, не поддаваться отчаянию и тревоге.
– Эдо, – спросил Чет, надеясь, что тот опять разговорится. – А как ты сюда попал? То есть, в рабы к Велесу?
Эдо открыл было рот, чтобы ответить, но замялся, подыскивая правильные слова.
– Потому что я – вор, – выпалил он наконец. – И не слишком хороший. Я пытался украсть кое-что у Велеса. – Он взглянул на Чета. – И я бы сделал это еще раз. Я бы все что угодно для нее сделал. Для моей богини, Ойи. – Он помолчал. – Душа моя принадлежит ей. Она – моя звезда, мое солнце. Но, как и многие древние, она слабеет. Горькая правда, но я должен это признать, потому что кругом полно стервятников… Все эти души-безбожники, демоны и даже другие боги… наблюдают, ждут своего часа, чтобы пожрать ее. И вот поэтому-то я и решился украсть у Велеса… Ради нее… Чтобы помочь ей.
– Мне жаль, Эдо, – сказал Чет и вздохнул. Он жалел, что вообще раскрыл рот.
– Да, мне тоже жаль. Жаль, что я не такой уж хороший вор. Единственное, на что я надеюсь…
Сит опять вырос возле Чета. Он шел рядом в сопровождении двух стражников. Те пялились на Чета так, будто он был цирковым уродцем.
– Это что, правда, он? – спросил один.
– Да, – ответил Сит. – Конеубийца.
– Странно, что Велес не содрал с него заживо шкуру, – сказал все тот же стражник.
– Он бережет их для Игр. Его и девчонку.
Стражники кивнули, посмотрев на них с глубокой жалостью.
Сит сунул плеть под нос Чету.
– Тут Агония хотела сказать тебе «привет».
Он хлестнул Чета плетью раз, другой, третий. Чет поднял руку, пытаясь заслониться, и плеть рассекла ему рукав, впившись в тело.
–
Сит остановился. Взгляд его холодных глазок сосредоточился на Ане.
– Защищаешь? Ты его цепная псина?
Ана не ответила.
Он наклонился к ней, постукивая себя по лбу рукояткой плети.
– Агония думает, ты очень плохая псина.
И Сит ударил Ану по лицу рукоятью-дубинкой.
Она вскрикнула.
Сит вытянул ее плетью по шее, а потом опять нацелился рукоятью в лицо, но тут Чет поймал плеть за хвост – вцепился намертво. Гоблин попытался вырвать у него плеть.
– А ну, отпусти, – прорычал он.
Чет держал.
– Отпусти. – Маска безразличия дала трещины, и Чет увидел в глазах гоблина ярость. Сит рванул плеть на себя, и тут Чет, наконец, отпустил. Сит, не удержавшись на ногах, плюхнулся прямо в грязь.
Стражники засмеялись.
Черные глазки гоблина вспыхнули. Он вскочил было на ноги, но тут впереди раздался свисток. Голем остановилась; раздались крики.
– Ну что там еще? – сказал один из стражников, и они побежали вперед, туда, где, судя по звукам, что-то происходило.
Чет подхватил цепь, надел одно из слабых звеньев на крепеж и хорошенько дернул. Цепь держалась. Он дернул сильнее.
Эдо положил руку ему на плечо.
– Чет, нет. Не здесь.
– Я ухожу.
