Песнопение смолкло, бедняки выстроились за лепешками, а Никодимус ощутил пустоту в душе. Нужно спрятать своих фальшивых прокаженных до темноты. Нужно унять тоску и смятение Шеннона, потерявшего свой призрак, иначе отчаяние доконает старика еще раньше, чем язвенное проклятие. Нужно добыть изумруд, чтобы исцелить Шеннона, освободить Дейдре, сокрушить Тайфона… И нет на земле божества, которое могло бы ему в этом помочь.
Поэтому, когда песнопение смолкло, Никодимус вывел свой отряд со двора и вознес безмолвную молитву богу, который не принимал участия в мирских делах, потому что сам воплощал этот мир.
Никодимус помолился Создателю.
Глава четырнадцатая
Дейдре очнулась с глазами полными слез. Так всегда происходило после вселения демона. Что ж, хотя бы не рыдает в голос, как раньше.
Она лежала на толстом ковре, головой на подушке, укрытая одеялом. Рядом, на низком шестиугольном столике, исходил паром чайник и металлическая чашка с мятным чаем. Вокруг столика валялись остальные подушки.
Дейдре утерла слезы и села. Просторная комната была наполнена светом и воздухом. Мебель разгораживали резные деревянные ширмы, и струящиеся сквозь них лучи предвечернего солнца ложились на пол ажурными узорами. Прохладный ветерок нес аромат хвои и далекого океана.
Скиталец перетащил ее на верхний этаж святилища, в покои, принадлежавшие прежде канонистке, а теперь Тайфону. Последнее, что отчетливо помнила Дейдре, – как столкнула Франческу со змея. После этого все слилось в зыбкое голубое марево, опаленное невыносимым жаром.
Восстановив дыхание, Дейдре заметила в просвете между ширмами широкий балкон с видом на извилистые авильские улицы и волнующуюся под ветром саванну. Осторожно поднявшись, Дейдре обнаружила, что одета в голубую шелковую блузу и расшитый золотом длинный белый жилет. Тайфон снова облачил ее в одежды знатной остроземской дамы, служительницы канонистки.
Иногда это облачение Дейдре даже нравилось: белый жилет красиво оттенял ее темную кожу. Но гораздо чаще раздражало, что Тайфон наряжает ее, словно куклу. Демон внедрил своих адептов в ряды служителей Кейлы, вынудив Дейдре принимать участие в придворных интригах – как вечность назад, когда она в роли дральской аристократки плела такие же интриги ради Боанн в Нагорье.
За прошедшие десять лет Тайфон успел поручить Дейдре руководство тайной охраной и восполнение адептских рядов, которые изрядно проредил Фелрус, лишивший демона возможности заниматься Разобщением. Теперь Тайфону поклонялось большинство влиятельных авильцев – военачальников, купцов, банкиров, даже духовенства – без их помощи он никогда не поработил бы Кейду. По принуждению демона Дейдре, пользуясь своим политическим опытом, манипулировала сговорчивой авильской знатью, а несговорчивую устраняла.
И вот теперь Дейдре наконец привела в действие вынашиваемый все эти годы план по освобождению от демона. Она улыбнулась, окрыленная проблеском надежды, – и тут же спрятала улыбку, боясь сглазить удачу.
Ей удалось убедить демона, что она полностью обращена и предана делу Разобщения. В результате демон перестал копаться в ее памяти (что он мог делать только в ее личном присутствии). Поскольку после такого вмешательства Дейдре обычно лишалась сил на пару-тройку дней, это очень затрудняло руководство тайной охраной. И вот уже два года демон не читал ее мысли. Но как будет после освобождения? Сможет ли она морочить демону голову и дальше? Помешает ли проникать в сознание?
Прервав раздумья, Дейдре помолилась, прося дать ей сил и возможность снова увидеть Боанн. А потом сжала руки в кулаки и вышла на балкон. На западе наплывающие с океана тучи затягивали горизонт пеленой дождя, но здесь, в городе, сияло в лучистой синеве предвечернее солнце.
Пройдясь по балкону, Дейдре обнаружила стоящего к ней спиной Тайфона: алебастровая гора мышц в семь футов высотой, укутанные шелковой рыжей гривой плечи, пестрые красно-черные крылья.
Рядом громоздился большой куб слепоты. Не черноты. Черный – это оттенок цвета, его можно различить, его можно воспринять. При взгляде на куб Дейдре видела не черноту, она вообще ничего не видела. Такое воздействие оказывал на нее Скиталец. Остальные фокусы, которые он проделывал с людьми, ей были нипочем. Человека в такой непосредственной близости уже накрыла бы афазия и бред.
– Демон, я здесь, – объявила Дейдре.
Тайфон обернулся. Глаза его теперь блестели ониксово-черными, но прочие черты остались прежними: вздернутый нос, тонкие губы, острые скулы. Снисхождение, с которым он на нее посмотрел, вызвало у Дейдре жгучую ненависть, от которой она чуть не подпрыгнула на месте, лишь огромным усилием воли сохранив бесстрастное выражение лица.
– Ну что, моя своенравная дочь? – пророкотал Тайфон. – Стоило оно того? Я полагал, твои самоубийственные выходки уже в прошлом. Столько лет минуло.
– Это совсем другое, – с поклоном разъяснила Дейдре. – Это для Разобщения.
