— Не надо, — попытался остановить больного Дануорти.
— Он в пабе, — отклеивая пластырь, заявил Бадри.
Пляшущие линии на экранах выпрямились. «Разъединение, — сообщил компьютерный голос. — Разъединение».
В палату влетела сестра.
— Ох, мамочки, он уже в третий раз так... Мистер Чаудри, нельзя этого делать. Вы же выдернете катетер.
— Позовите мистера Дануорти, срочно! Дело плохо. — Однако он покорно улегся обратно под одеяло.
Дануорти подождал, пока сестра замотает пластырем катетер и перезагрузит экраны. Бадри стал вялым и апатичным, словно ему все наскучило. Под катетером уже расплывался новый синяк.
— Пожалуй, попрошу выписать успокоительное, — сказала сестра и вышла.
— Бадри, это мистер Дануорти, — обратился профессор к больному, как только она скрылась в коридоре. — Ты хотел мне что-то сказать. Посмотри на меня! Что случилось? Что не так?
Бадри безучастно скользнул по нему взглядом.
— Слишком большой сдвиг, да, Бадри? Киврин попала во времена чумы?
— Некогда, — ответил Бадри. — Я там был в субботу и в воскресенье. — Он снова принялся печатать, беспокойно барабаня пальцами по одеялу. — Что-то не так.
Вошла сестра с баллоном для капельницы.
— Вот, хорошо. — Бадри посветлел лицом, будто все тревоги развеялись. — Не знаю, как так вышло. Голова раскалывалась.
Сестра еще не успела закрепить баллон на штативе, как Бадри уже закрыл глаза и начал посапывать. Девушка вывела Дануорти в коридор.
— Если он проснется и снова будет вас звать, как вас найти?
Профессор дал ей номер телефона и принялся выпутываться из бумажного халата.
— Что именно он говорил? До того, как я пришел?
— Звал вас, твердил, что нужно непременно вас отыскать и что-то важное сообщить.
—А про крыс? Крыс упоминал?
— Нет. Один раз сказал, что необходимо найти Карен... Или Кэтрин...
— Киврин.
—Да, — кивнула сестра. — «Надо найти Киврин. Лаборатория открыта?» Потом что-то еще добавил про ягненка, а про крыс нет, ничего. Но это только из того, что удалось разобрать.
Дануорти отправил резиновые перчатки в мусорный мешок.
— Пожалуйста, записывайте все, что он говорит. Неразборчивое не надо, — предупреждая возражения, уточнил он, — а остальное дословно. Я еще зайду сегодня.
—Хорошо, попробую. Хотя там в основном белиберда.
«Да, в основном белиберда», — подумал Дануорти, спускаясь. Ничего не значащий бред воспаленного сознания. Тем не менее он вызвал такси, чтобы поскорее добраться до Баллиола и оттуда еще раз позвонить Эндрюсу. Пусть приедет и прочитает привязку.
«Не может быть», — сказал Бадри. Наверняка он имел в виду сдвиг, что же еще? Например, перепутал цифру, принял четыре часа за... За четыре года? За двадцать восемь?
— Вы пешком быстрее дойдете, — произнес кто-то из-под руки. Это оказался мальчишка с черной маской-нашлепкой на лице. — Такси до конца света будете ждать. Они все реквизированы продажными властями. — Взмахом руки он показал на вход в приемный покой, куда как раз подъезжало такси с табличкой Госздрава в боковом окне.
Поблагодарив мальчика, Дануорти отправился в Баллиол пешком. Снова зарядил дождь, и профессор спешил как мог, надеясь, что Эндрюс уже звонил и едет. «Срочно позовите мистера Дануорти, — просил Бадри. — Что-то не так». Он явно прокручивал по второму разу свои действия после прочтения привязки, когда примчался под дождем в «Ягненок и крест», твердя свое «что-то не так».
Через двор колледжа Дануорти почти бежал, опасаясь, что мисс Тейлор не услышит телефон в звоне колокольчиков. Однако в гостиной его ждала странная картина: звонарки в медицинских масках стояли кружком посреди комнаты, подняв сложенные домиком руки, будто в молитве, и по очереди, в полной тишине, опускали их вниз, одновременно приседая.
— Звонил служитель мистера Бейсингейма, — не прерывая загадочных приседаний, сообщила мисс Тейлор. — Вроде бы мистер Бейсингейм где-то в шотландских горах. А мистер Эндрюс просил перезвонить — вот буквально только что.
Дануорти, чувствуя, как отлегло от сердца, набрал межгород и принялся наблюдать за странными ритуальными плясками, пытаясь выявить закономерность. Если в приседаниях мисс Тейлор еще угадывался какой-то ритм, то остальные выдавали свои непонятные реверансы без складу и ладу. Самая крупная, кажется, мисс Пьянтини, сосредоточенно сдвинув брови, считала про себя.
