Он произносил ее имя как «Агнец», и выговор у него был почти такой же, как у цинготного мальчишки. Переводчик снова запнулся, и Киврин несказанно удивилась, что едва разбирает речь отца Роша. Ведь тогда, в полубреду, она отлично его понимала.
«Наверное, он тогда говорил по-латыни, потому что голос точно его». Тот самый голос, что читал отходную и просил не бояться. И она не боялась. При звуке этого голоса сердце сразу же стало биться ровнее.
— Нет, никто не заболел, — ответила Агнес. — Мы хотим пойти с тобой за плющом и остролистом для зала. Леди Киврин и Розамунда, и мы с Сарацином.
Услышав имя Киврин, отец Рош обернулся, увидел ее у колонны и спустил Агнес на пол.
Киврин ухватилась за колонну.
— Прошу простить меня, святой отец, за крики и бегство. Было темно, и я не узнала вас.
Переводчик, все еще запинающийся, перетолковал последнюю фразу как «Я вас не знаю».
— Она ничего не знает, — вмешалась Агнес. — Злодей стукнул ее по голове, и она теперь ничего не помнит, только как зовут.
—Да, я слышал, — сказал отец Рош, не сводя глаз с девушки. — Ты действительно запамятовала, какая надобность тебя сюда привела?
Киврин почувствовала такое же неодолимое желание признаться во всем, как тогда, когда он спрашивал ее имя. «Я историк. Прибыла наблюдать за вашей жизнью, но заболела и теперь не знаю, где переброска».
— Она ничего не помнит про себя, — подчеркнула Агнес. — Она даже разговаривать не умела. Пришлось ее учить.
—Ты ничего не помнишь о себе?
— Ничего.
— И о том, как сюда попала?
—Тоже. — Наконец-то можно не кривить душой. — Только то, что вы с Гэвином привезли меня в поместье.
— Можно мы уже поедем с тобой собирать остролист? — вмешалась Агнес, которой наскучили взрослые разговоры.
Отец Рош протянул руку, словно благословляя, но вместо этого коснулся виска Киврин, и она поняла наконец, зачем он наклонялся к ней тогда, у могилы.
— Раны нет.
— Она затянулась.
— Поедем, мы хотим уже ехать! — Агнес дернула священника за рукав.
Он снова потянулся к виску, но отвел руку.
— Тебе нечего страшиться. Господь послал тебя к нам на благое дело.
«Ничего подобного, — подумала Киврин. — Он меня вообще не посылал. Меня прислала кафедра медиевистики». Однако на душе стало легче.
— Спасибо.
— Поехали уже! — Теперь Агнес дернула за руку Киврин. — Ты иди за осликом, — велела девочка отцу Рошу, — а мы за Розамундой.
Агнес устремилась к выходу, и Киврин ничего не оставалось, как пуститься за ней, чтобы она не побежала. Прямо перед ними дверь со стуком распахнулась, и на пороге возникла моргающая Розамунда.
— Там дождь. Вы нашли отца Роша? — требовательно спросила она.
— А ты отвезла Черныша на конюшню? — не осталась в долгу Агнес.
— Да. Так что, вы с ним разминулись?
— Нет, он здесь, сейчас поедем. Он был в церкви, а леди Киврин...
— Он ушел за осликом, — перебила Киврин, пока Агнес не начала делиться впечатлениями.
— Я напугалась, когда ты спрыгнула с чердака, Розамунда, — сообщила Агнес, но сестра уже раздраженно топала к лошади.
В воздухе висел сырой туман. Киврин подсадила Агнес в седло, а сама забралась на рыжего, использовав погостную калитку в качестве подножки. Отец Рош вывел ослика, и они всей гурьбой отправились по дороге, огибающей церковь, через небольшую рощицу и вдоль заснеженного луга в лес.
— В лесу водятся волки, — заявила Агнес. — Гэвин убил одного мечом.
Киврин слушала краем уха, не сводя глаз с отца Роша, который вел ослика в поводу, и силясь восстановить в памяти тот вечер, когда ее привезли в поместье. Розамунда сказала, что Гэвин встретил священника по пути, и тот помог рыцарю довезти Киврин до господского дома, но девочка могла ошибаться.
Он склонялся над Киврин, когда она сидела привалившись к колесу. Она видела его лицо в пляшущих отблесках костра. Он что-то сказал ей; она не поняла и попросила: «Передайте мистеру Дануорти, чтобы он меня забрал».
— Розамунда ездит не так, как приличествует благородной девице, — чопорно заметила Агнес.
Старшая сестра умчалась далеко вперед и нетерпеливо поджидала остальных у поворота, почти скрывшись с глаз.
— Розамунда! — окликнула ее Киврин. Девочка прискакала обратно и резко осадила свою лошадь, чуть не задавив ослика.
