— Волшебство, — поправил проводник. — Оно покинуло наши края, но оставило свои следы.
— И этот храм — один из следов? — догадалась Лиринна.
— Да. На нем лежит печать магии. Зачем вы к нему направляетесь?
— А вот это уже не твое дело, — обрезал я.
Проводник посмотрел на меня с грустью. Пусть на себя пеняет. Лезет с вопросами в неподходящий момент, когда солнце допекает хуже сварливой жены. Еще минута и мозги вскипят, как вода в котелке.
Вдалеке завыл, залаял шакал. Скоро к его одинокому плачу присоединились другие. Весело здесь, ничего не скажешь. Как на кладбище.
Я не ел уже вторые сутки, однако благодаря жаре не испытывал чувства голода. Оно просто исчезло, испарилось вместе с потом и хорошим настроением. Однако кушать надо, пустыня слабых не любит. Гром вытащил из седельной сумки кусок вяленого мяса, нарезал его на полоски и раздал всем по одной. Я стал нехотя жевать. Мясо оказалось невкусным, подошвы моих башмаков выглядели куда аппетитней. Я запивал его теплой водой, налитой из бурдюка, и при каждом глотке чувствовал себя транжирой.
— Далеко еще? — спросил Фирг.
— Завтра прибудем, — немного подумав, ответил проводник.
— А бури? Говорили, что сейчас сезон песчаных бурь…
— И буря будет… тоже завтра, — сообщил проводник неутешительные известия.
— Тогда надо успеть в храм до того, как она начнется. Может, пересядете на лошадь для скорости? — предложил мастер Таг.
Проводник замотал головой.
— Нет. Лошадь большая, с нее падать больно.
Мы засмеялись, а Абураз, должно быть, не понимая, что нас развеселило, захлопал удивленными глазами. Или притворно удивленными. Мне показалось, что он не такой недотепа, каким пытается выглядеть. Не прост, ой как не прост проводник.
— Сколько дней может идти буря? — спросил я.
— Кто его знает? Может день, может неделю, может месяц. Как захочет пустыня.
— Запасов хватит недели на две, — сообщил Гром, окидывая взглядом поклажу. — В лучшем случае на три.
— Достаточно, — беспечно отмахнулся Фирг.
— Если не хватит, пустим тебя на консервы, — мрачно пошутил Гром.
Храм показался на утро следующего дня, когда мы перевалили через гряду огромных барханов. Некоторые могли поспорить высотой с горами. Копыта лошадей вязли в красноватом песке, но сильные животные упрямо двигались вперед.
Как-то само собой получилось, что каждый из нас пришпорил коней. Началась бешеная скачка. Хвосты и гривы лошадей стелились по ветру. Мы наперегонки мчались к развалинам. Издали они походили на россыпь каменных глыб, однако чем ближе были развалины, тем сильнее угадывались остатки некогда величественного сооружения. Настоящий город в сердце пустыни. Обладающий жуткой нечеловеческой красотой, той, что заставляет обходить подобные монументы за три версты. Когда-то храм окружала высокая стена, но теперь от нее остались одинокие столбы, похожие на изваяния стражей, свидетелей былых, славных времен.
Я оказался первым, однако когда до полуобвалившегося свода осталось всего несколько шагов, конь мой заржал и встал на дыбы. Должно быть, мы красиво смотрелись на фоне восходящего солнца. Жаль, художника поблизости не оказалось, чтобы запечатлеть эту картину. Или пуховых подушек, чтобы не разбиться. Я понял, что заваливаюсь на спину, и судорожно вцепился в поводья, чтобы не вылететь из седла. Каким-то чудом мне удалось удержаться и не грохнуться костями об песок.
— Гэбрил, что с тобой? — взволнованно закричала эльфийка, прискакавшая второй.
— Все нормально. Конь испугался.
— Что его могло напугать? Змея?
— Не вижу никаких змей, одни булыжники.
— Ничего удивительного — эти места наполнены магией, а лошади чувствительны к волшебству, — заметил проводник. Он умудрился обогнать гномов. Похоже, его ослику было плевать на всю магию, вместе взятую.
Я обнаружил, что лошадь Лиринны тоже испуганно всхрапывает и прядет ушами. У меня самого на душе заскребли кошки величиной с леопарда. Эльфийка склонилась к уху животного и прошептала несколько певучих фраз. Лошадь переступила с ноги на ногу и успокоилась.
Гномы подъехали одновременно, практически нос к носу.
— У вас проблемы? — не слезая с коня, спросил Фирг.
— Лошади боятся.
— Это пустяки. Главное — мы на месте.
Гном ловко соскочил с коня и взял его под уздцы.
