убил брата Броско. Рив бросился домой. Все видели, как он заскочил внутрь дома, но никто не видел, как парфюмер выходил обратно. Погони за Ривом не было: лютанцы побежали к Броско, чтобы сообщить страшную весть. Я слышал, что лютанец поклялся собственноручно прикончить Рива, но он не успел. Внезапно дом Рива загорелся, да так сильно, что никто не мог подступиться. Очевидно, парфюмер по неосторожности зажег какие-то из своих химикалиев или захотел покончить с собой таким страшным образом. Потушить дом удалось только к вечеру, пожарные больше следили, чтобы пламя не перекинулось на соседние строения. В пожарище отыскали человеческие останки в истлевшей одежде. Мы считаем, что это было обгоревшее тело парфюмера. Но Броско до сих пор не верит в смерть Рива и рыскает повсюду, ищет возможные следы. Поэтому я и просил быть осторожным, если не хотите, чтобы лютанцы притащили вас на встречу со своим главарем. Поверьте на слово — эта встреча может обойтись вам слишком дорого.
— Спасибо за предупреждение, — поблагодарил я и пустился в размышления.
Броско не откажешь в интуиции. Имеющиеся факты указывают, что Рив инсценировал гибель в пожаре и укрылся в столице. Кажется, я догадываюсь, где и у кого.
Дальнейший ужин проходил в молчании, если не считать четырех анекдотов, рассказанных мэром за столом. Я слышал их еще во время пребывания в приюте, Диксон, вероятно, еще раньше, но оба мы из деликатности промолчали.
Кормили в ресторане вполне прилично. Одно блюдо даже вызвало желание поаплодировать повару — карась в сметане оказался таким нежным, что на миг показалось, будто я ем не рыбу, а суфле. К алкогольным напиткам притрагивался только мэр. Диксон за время ужина ни разу не пригубил из высокого бокала с вином, а я не стал пить даже пиво. Потом мы разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи. Возможно, кто-то из моих собеседников был неискренним в пожеланиях, потому что эту ночь для меня сложно было назвать спокойной.
Большинство провинциальных гостиниц на ночь закрываются. Усталому путнику, прибывшему в городок после заката, приходится долго стучаться и колотить по двери руками, ногами и всеми подручными предметами, чтобы разбудить прислугу. Капач стал приятным исключением. Хотя на хронометре было уже два часа ночи, мне не пришлось брать постоялый двор штурмом. Сонный сторож с колотушкой, сидевший у двери, узнал постояльца и сдержанно кивнул. Ручаюсь за то, что как только я поднимусь к себе в номер, он снова погрузится в дремоту.
Я зажег ночник, открыл комнату ключом и сделал всего один шаг, как почувствовал, что здесь кто-то есть. Сильные руки вырвали у меня светильник и грубо толкнули на кровать. Потом загорелась масляная лампа, стало светло как днем, и я увидел двух мужчин.
Климат в Лютании намного теплее и солнечней нашего, поэтому лютанцы зачастую имеют смуглую кожу. Они, как правило, невысоки, худощавы и черноволосы. У них резко очерченные скулы, тонкие носы с горбинкой и голубые глаза.
Одним из мужчин, несомненно, был Броско. Я понял это по властности, которую источала каждая черточка его лица. Узкие бескровные губы, глаза, налитые кровью — я не прочитал в них ничего, кроме будущих неприятностей.
Второй тип, обладавший плохими манерами (именно он отобрал у меня светильник и толкнул на кровать), был широкоплечим крепышом. Голову даю на отсечение, что парень когда-то профессионально занимался боксом или борьбой. Обычная уличная драка не сотворит из человеческого лица подобие яичницы-глазуньи из двух яиц, словно кто-то раз пять заехал ему по морде сковородкой. Близко посаженные глаза-пуговки злобно сверкали. Если Броско даст крепышу команду сожрать мое ухо, парень сделает это беспрекословно. Однако природа не наградила этого типа ростом. Думаю, что с ботинками в нем было метр семьдесят, без ботинок сантиметров на десять меньше. Точно такие низкорослики двенадцать лет тому назад выбили нашу часть из укрепленного района и гнали почти тридцать километров по лесам и болотам, пока к нам не прибыло подкрепление.
Я ожидал, что первым заговорит Боско, но, к моему удивлению, спрашивать стал второй лютанец. Возможно, для главаря лютанцев я был слишком ничтожной фигурой.
— Кто ты такой? — грубо спросил парень. Его голос гудел, словно колокол на высокой башне.
Ни здравствуйте тебе, ни пожалуйста. Обидно.
— Гэбрил, — я был краток.
— Полицейский?
— Нет.
Крепыш подошел ко мне и пошарил по карманам. Я не стал сопротивляться. Не факт, что Боско пришел в сопровождении только одного телохранителя. Возможно, за соседней стеной засела кавалерия.
— Боско, смотри, — крепыш выудил мой значок частного сыщика и отдал босу.
Боско посмотрел на значок с презрением:
— Частный топтун, — наконец-то я услышал его голос. Довольно мужественный. Должно быть, дамы от него млеют, а мужчин прошибает холодный пот. — Дешевый частный топтун.
— Скажите это моим клиентам. Они считают, что я беру с них дорого.
— Что тебе нужно в Капаче, топтун, — Боско пропустил реплику мимо ушей. — Зачем ты сюда приехал? И самое главное — почему ты спрашивал о парфюмере?
Да, Рифтон не зря предупреждал. В этом городишке даже у стен имеются уши. Сказать Броско правду? Право не стоит. Я решил солгать.
