Гоб.
Если бы рядом с вами оказался мудрый друг, он объяснил бы, что та улица, по которой двигается Михаил Сомов, на время прохождения становится его улицей. Во мне сейчас столько злости, обиды на себя и выплескивающегося адреналина, что вам стоило бы убежать километров на сто.
Толстый с трудом поднялся. Мужик вдалеке, кажется, тоже пришел в движение, вздрогнул всем телом и начал медленно поднимать голову.
Слева и справа, смотри в оба! Не сбавляя темпа, я приближался к обоим, машинально считая сокращавшиеся между нами метры дистанции. Толстый пока что стоял на месте, нас разделял широкий прогал в заборе и узенькая тропинка, пересекавшая двор по диагонали. Немного стремно проходить мимо такого черта из фильмов ужасов, но делать было нечего, надо. Вот он посмотрел на меня, и в этот момент я смог рассмотреть его полностью. Да, брат, неважнецки ты выглядишь. На меня уставилось покрытое синюшными пятнами одутловатое серое лицо с мешками под глазами. Кожа натянулась, омерзительно облепив череп жировым шаром, а вот губы почему-то провалились. Я смотрел на эту харю, на которой не угадывалось ни единой эмоции мыслящего существа, и, лапая на ходу кобуру, с трудом удержался, чтобы сразу не всадить ему пулю в лоб.
Второй, одетый так же неряшливо, ожил и, подняв голову, начал двигаться навстречу с громким болезненным дыханием. На сморщенном и остроносом лице со впалыми щеками лунным светом горели зрачки ввалившихся глаз. В его руке появился средних размеров арабский кинжал с изогнутым клинком. Этот что-то может, он немного опасней, Сомов, внимание!
Наконец я, не сворачивая, поравнялся с толстым, оставляя его за спиной, некоторая опаска внутри все же зашевелилась. Хотя вряд ли этот кусок жира мог наброситься на меня пантерой и порвать глотку.
Сердце заколотилось сильней, тело в любой момент было готово разжаться пружиной.
Пятнадцать метров… десять… начали.
Тот, что был впереди, остановился, я же двигался все быстрей. Ближе. Ближе! Мы пристально смотрели друг на друга, словно пытаясь друг друга загипнотизировать.
И тут человек в балахоне открыл рот.
– Табак… Динары. Соль тоже годится. Вы же, мистер, наверняка щедры и обязательно поможете двум несчастным, оставшимся без гроша? – И он вновь замолк, привычно пытаясь придавить меня взглядом.
Второй на меня не бросится, пока не закончится весь этот гнилой базар, таков у них обычно уговор. Знаете, чем отличаются банальные гопники всех стран и народов мира от настоящих квалифицированных душегубов? Душегубы никогда не предваряют действия словами, они предельно рациональны и режут сразу. Гопникам же всегда нужно поболтать, и в этом их беда.
Свое требование он произнес бесцветным могильным голосом, тяжело выхаркивая из легких каждое слово. В ответ жертва нападения неизвестных громко и страшно рявкнула, оглушая оторопевшего противника. Перед тем как взмахнуть левой рукой с удобно перехваченной дубиной, я успел заметить, что кожа на руке, в которой был зажато его оружие, бледная, даже серая, сухая и потрескавшаяся. Дубина летела снизу, инстинктивно убрать кисть вправо он не мог – боевой посох доставал, а на большее не хватило отработанных рефлексов. Кривой кинжал упал на землю.
Делая следующий длинный шаг, я мощно воткнул боуи ему под ребра и опять не остановился, перешагивая через падающее тело и просто удерживая освобождающийся клинок в руке. Еще два шага вперед, и только теперь разворот.
Жирное чудовище стояло неподвижно, замороженно глядя на Первое Кайеннское побоище и тоненько повизгивая. Подскочив к нему в четыре прыжка, я наискось махнул тесаком, разваливая жировой шар на части. Визг прекратился. Естественно, никто из обывателей и не подумал высунуться: чего особенного? Рядом свадьба, завтра воскресенье, гуляют люди, мужчины развлекаются.
Зато с дальнего конца улицы раздался совершенно лишний в этой ситуации топот. Елки-моталки, значит, свидетели все-таки будут! Я со всей решимостью повернулся и увидел, что первой в мою сторону неслась Сесилия с колесцовым пистолетом в руке, следом за разъяренной предводительницей летели три воинственного вида товарки.
– Милый! Я так и знала, что ты кого-нибудь из этого сброда прирежешь! – радостно констатировала горячая женщина с безумным взглядом готовой к бою тигрицы, пыхая через губу и отбрасывая со лба упавшую прядь.
– Наркоманы какие-то, – молвил я смиренно, убирая в ножны тесак, уже очищенный от крови балахоном убитого, – попробовали выбить из меня денег на дозу.
– Ха-ха, ну и как, попробовали? – смешливо выдохнула растрепанная красавица, на которой из одежды была лишь светлая юбка до колен и узкая полоса ткани вместо лифчика. Блеснула фикса, на боевом правом предплечье звездочками в лунном свете играли витками три одинаковых браслета. Раскраска, разумеется, самая боевая. Когда они успевают напомадиться, на бегу, что ли?
– Так вот… – развел я руками.
– Какой у тебя внушительный посох, Гоб! – хохотнула красавица, глядя вовсе не на дубину, а на штаны. – Ночью он мне очень понравился.
– Сесилия! – возмутился я. – Трупы кругом, а ты…
– Трупы всегда мешают любви. Сейчас девушки их уберут, отволокут в свинарник, – буднично заявила пышная ведьма. – Крови ты пустил не так уж много, скоро будет дождь, он смоет все следы.
