ароматами каплуном.
– Да хранит Богиня-воительница преторий! – провозгласила Касиния, подымая чашу.
Тост с радостью поддержали. Последовал еще один, затем еще… После второго кувшина щеки преторианок раскраснелись, глаза помутнели, а речь стала сбивчивой.
– Меня зовут Лиона, – сообщила темноглазая преторианка, судя по всему, старшая в этой троице. – Прозвище – Пугио [37]. Я декан[38]. Это Воробышек, – она ткнула пальцем в высокую и мощную преторианку, мало чем уступающую статями Касинии. – А это – Бычок.
Бычок, наоборот, оказалась маленькой и худенькой.
– Узнаю преторий! – захохотала Касиния. – Все как прежде. Больших зовут маленькими и наоборот.
– Ага! – согласилась Лиона. – Повезло нам встретить тебя. Выпить было не на что: жалованье только в календы[39]. Благодарю.
– Пустяки! – махнула рукой Касиния. – На то мы и преторианки, чтобы помогать друг другу. Не хотите развлечься? – спросила, понизив голос. – Есть один мужчина…
Лиона в ответ выразительно потерла большим пальцем об указательный и средний.
– Ерунда! Я же говорила, что неплохо расторговалась, – Касиния выложила на стол три золотые монеты. – Берите! По одной от каждой – он больше не берет.
– Почему? – удивилась Бычок. – Старый? Или уродливый?
– Молодой! – заверила Касиния. – Кра-асивый! – Она закатила глаза. – А мало, потому что не в лупанарии. Храму не платит. У него нет хозяйки. Его можно даже убить, поэтому он опасается. Только это – тсс! – Она приложила палец к губам.
Преторианки закивали и мигом разобрали монеты.
– Идем! – встала Касиния. – Он живет на улице Сукновалов. Мерзкое место, но ведь мы преторианки?
Темноглазая пьяно кивнула.
Эдита ощутила угрозу, как только эти четверо переступили порог. Опытным взглядом хозяйка мгновенно определила: преторианки пьяны, а вот их спутница, рослая и могучая треспарта, выглядит трезвой. Поэтому Эдита метнулась к ней.
– Госпожа! Мы всегда рады гостям, но сегодня харчевня переполнена…
– Заткнись! – оборвала ее треспарта и сгребла за ворот паллы. – Как ты смеешь нам препятствовать?! Не видишь, кто перед тобой?
– Да! – мотнула головой темноглазая преторианка. – Молчать!
– Как скажете, госпожа! – прохрипела Эдита.
Треспарта отпустила ее ворот и небрежно толкнула в сторону. Этого, однако, оказалось достаточным, чтобы Эдита с размаху впечаталась спиной в косяк. Зашипев от боли, она все же сдержала крик и, отступив, поклонилась. Гости прошли вперед, а Эдита, схватив за тунику пробегавшую мимо служанку, шепнула той в ухо:
– Вигилов сюда! Немедленно!
Служанка кивнула и шмыгнула за дверь. Эдита оправила паллу и, как будто ничего не случилось, прошествовала за стойку. Там, затаившись за винной бочкой, принялась наблюдать. Когда станут допрашивать, нужно быть точной.
Тем временем пришлый поставил пустую чашу на стол и подпер щеку кулаком. По харчевне будто прокатился ветерок: сейчас! Пришлый прокашлялся…
Игрр пел, прикрыв глаза, и у Эдиты, хотя и слышала не в первый раз, повлажнели глаза. Как-то она спросила пришлого: о чем его песня? Тот рассказал. Эдита едва удержалась от слез. Такое горе! Неудивительно, что пришлый грустит. В Роме так не принято. Здесь даже последняя нищенка старается выглядеть весело: Богиня-воительница любит удачливых. А вот пришлый не стесняется. И почему-то так хочется его пожалеть…
– выводил Игрр. Публика в харчевне внимала, затаив дыхание. Эдита, хотя было не ко времени, заслушалась. Как он все-таки хорош, этот пришлый! Какие замечательные будут от него дети! Ее Домне четырнадцать лет – для димидии самое время забеременеть. Скоро у нее Дни, может, удастся уговорить пришлого? А может, Домна ему понравится и он останется? Хозяйки у него нет – это Эдита выяснила. Контракты с пришлыми регистрируются у префекта; писарь за асс сообщила, что прежняя хозяйка освободила Игрра. Непонятно зачем, но это только на руку. Если Игрр проживет у них хотя бы год, они с Домной разбогатеют. При такой-то выручке! На улице Сукновалов народ обитает бедный: нолы да кварты. Но с тех пор, как в харчевне поселился Игрр, приходят даже треспарты. А платят они щедро…
