– Ты говорил… – постепенно услышанное в те дни всплывало в памяти, – что этот ваш… Андрей умел вызывать умерших с морского дна и оживлять их?
Боян помолчал, прикидывая, к чему это, потом ответил с мягким сожалением:
– Думаю, святой апостол творил эти чудеса только для крещеных людей.
Он ничего не добавил, но в воздухе ощутимо повис вопрос. И Ингвар задумался: какую цену он заплатил бы греческому чудотворцу за возвращение со дна Босфора всех тех, кто там остался?
– У меня есть один, кто силу креста осознал, – обронил он, вспомнив Дивосила. – Прямо ушиблен, пес его мать… Может, сторгуемся?
– И кого же ты хочешь выкупить в обмен на спасенную душу? – сдержанно усмехнулся Боян. – Я слышал, твой побратим жив и даже не ранен…
– Этого беса палкой не убьешь. А вот младший брат моей жены… Я о нем ничего не знаю.
Ингвар сам не знал, зачем рассказывает Бояну то, о чем не собирался рассказывать даже Эльге. С закрытыми глазами слушая мягкий и низкий голос Бояна, он невольно вспоминал ночное греческое небо – бездну синеватой черноты, усыпанную сверкающей солью звезд. Сейчас он уже осознал, насколько это было красиво, пусть это зрелище и связывалось в его памяти с болью и яростью. Казалось, этот низкий и мягкий голос идет из глубины собственного сердца, что это говорит с ним лучшая часть его, Ингвара, души.
Чародей. И еще раз Ингвар пожалел, что рядом нет Мистины. Тот лучше понимает в этих делах… Как он без него станет разбираться с этим клятым Белым островом? Как сын правящего рода, Ингвар был обучен приносить какие угодно жертвы, но знал, что дух Мистины куда способнее к общению с богами.
– А еще я хочу пригласить тебя в Несебр, – снова заговорил Боян. – При хорошем ветре лодьи легко дойдут туда за два дня. И там ты и твои люди смогут спокойно оставаться столько, сколько вам нужно, чтобы окрепнуть. Там живет мой родич, Калимир, мы с ним в дружбе, и ради меня он окажет тебе гостеприимство. Да он сам будет рад знакомству с тобой.
– Это еще почему?
– Их семья ведь желала с тобой породниться.
– Как это? – удивился Ингвар.
О подобных желаниях кого-либо из болгар он слышал в первый раз.
– Когда наш дед Борис ушел в монастырь, его престол унаследовал старший сын, по имени Владимир. Но он был приверженцем старых богов и вновь отверг Христа. Тогда Борис вышел из монастыря, приказал схватить Владимира и ослепить. Власть получил наш отец, Симеон, а Владимир доживал свой век в заточении, в Плескове. Наш отец оставил ему этот город, старую столицу – он его не любил. Для себя он начал строить Великий Преслав и перенес свой престол туда. А род Владимира и сейчас живет в Плескове, но Несебр входит в их владения. Его отвоевал у греков хан Крум. У Крума был сын Омуртаг, у Омуртага – сын Маломир. Он получил престол еще подростком, в обход двоих старших братьев. Отец отверг их за склонность к христианству. Их звали Боян и Звиница. Боян принял крещение от греческого епископа из числа пленных, и за это Маломир приказал его казнить. Но и сам умер совсем юным, не оставив потомства, и престол получил Пресиян, сын последнего из троих братьев – Звиницы. А сыном Пресияна и был мой дед Борис. Потомки Владимира уже не носят звание князей. Боил Калимир – внук Владимира.
– Постой…
Ингвар быстро запутался среди незнакомых имен, из коих отметил лишь два. Что его красноречивый пленник носит родовое имя – ничего удивительного, Ингвар сам был назван в честь первого из потомков Харальда Боезуба, что поселился среди славян. Но второе…
– У древлян есть Маломир – он вам родич, что ли?
– Истинно. Он тоже внук Владимира. Его мать, Владислава-Анна, была Владимирова дочь. Все потомки Владимира крещены, но, я боюсь, вера не проникла в их души, и они носят крест лишь из страха за свою жизнь. Семья Владимира искала себе союзников среди других князей, кто держится старых богов. Пресиян, отец Калимира, предлагал свою дочь в жены тебе…
– У меня есть жена… Когда это он предлагал?
– Лет десять назад, – усмехнулся Боян.
– Не бре… – Ингвар в изумлении воззрился на него. – От тебя впервые слышу.
– Сколько тебе было десять лет назад?
– Ну… Двенадцать, тринадцать… Меч уже получил, думаю.
– Видимо, да, ты уже считался мужчиной, раз Пресиян увидел в тебе возможного зятя. Но все же ты был слишком млад, и его послы говорили с твоим дядей, Олегом сыном Предслава.
– Он мне не дядя. Он племянник моей жены.
– С твоим родичем, – поправился Боян; обычно племянник наследует дяде, и эта странность сбивала его с толку. – Мне на днях рассказал Калимир: десять лет назад он ездил в Киев послом от своего отца и сватом за сестру. Она тогда была еще совсем дитя, но Пресиян очень нуждался в союзниках, способных защитить его от нападок и греков, и сторонников Печо. А тут лучше русов никого и не придумаешь.
