– Ты здесь! К тебе приехали твои люди!
Ингвар вскочил, едва не подпрыгнув. Вид у молодой жены был не слишком удрученный – она не походила на вестницу горя.
В сердце вспыхнул свет, разливаясь по жилам.
Свенельдич! Наконец-то!
– Вот и знаменье во благо! – воскликнул Ригор, едва не засмеявшись от радости при столь своевременном появлении Божьей воли.
Не замечая боли в натруженной ноге, Ингвар сделал несколько быстрых шагов к резным, красного дерева дверям покоя. Но почти столкнулся с входящим Бояном.
– Где они? – крикнул Ингвар. – Кто там? Свенельдич?
– Нет, этих людей я не знаю, – ответил Боян.
Сияние в душе опало. Ингвара пронзило холодом. Если это не Мистина и не от него… Значит…
Где-то рядом мигнула чернота. Разгром? Окончательная гибель войска?
Непроглядная, мрачная мгла…
– Приехали люди, их направил сюда Самодар из Ликостомы, – продолжал Боян. – Они еще в устье Дуная сказали, что ищут тебя, и их отправили к нему.
– Люди? – с трудом, хрипло вымолвил Ингвар, будто ожидал вовсе и не людей. – Какие еще люди?
– Они говорят, послал их князь древлян Маломир. Тот самый, что приходится внуком Владимиру и двоюродным братом твоей жене, – Боян взглянул на Огняну-Марию, что стояла, прижавшись к боку Ингвара и обняв его локоть.
– Маломир? – повторил Ингвар, будто в жизни не слыхал столь чудного имени.
– Это его послы. Маломир отправил их к своему родичу Калимиру, дабы узнать, правда ли твое войско разбито греками и ты сам погиб. Говорят, у них там ходят такие слухи.
– Йотуна м-мать… Зови их сюда.
Боян обернулся и кивнул своим отрокам. Те побежали за приехавшими, а Ингвар возвратился к скамье и снова сел. Сердце колотилось так, что он не шутя испугался, как бы снова не треснуло сросшееся ребро.
«Твое войско разбито греками, и ты сам погиб…» И такие слухи ходят у древлян… На Руси? Ингвар похолодел. Если это правда, если такие слухи и впрямь пошли… Это значит, что пока он тут слушает про благоцветные деревья и любуется молодой женой, врученная ему судьбой Олегова держава на краю гибели.
Огняна-Мария подошла и уселась рядом, чинно сложив руки на коленях. Сейчас первые подданные из державы ее мужа увидят самую дорогую «добычу» его греческого похода…
Когда в базарный день по рынкам Гераклеи Понтийской бродили в толпе трое-четверо селян, на них ровно никто не обращал внимания. Одеты они были в точно такие же, как у всех простолюдинов, широкие туники из некрашеной белой и серой шерсти, с короткими плащами, заколотыми на плече, в узкие штаны, с дешевыми медными крестами на шее. Двое были темноволосы, один или два – рыжевато-русы. Проходя мимо городских храмов, крестились и кланялись, как все. Подали фоллис нищему. Покупая лепешки и кое-что из тканей, обходились скорее знаками, чем словами, но и тут чему дивиться: всякий горожанин Ромейской державы знает, что деревенщина подобна своему скоту, который и оставляет обычное ее общество. Пришельцы послонялись по рынку, сели в теньке под городской стеной перекусить. Потом вернулись к своей лодке и уплыли на запад – как и еще сотня таких же рыбаков и селян.
Зато когда три дня спустя, на рассвете, широкая бухта древнего города разом почернела от сотен скифских лодок, это увидели все. Ветер дул с запада, дав им возможность быстро подойти; при входе в бухту русы снимали паруса и брались за весла. Полные людей скутары стрелой летели к причалам. Прямоугольная бухта была слишком широка, чтобы ее можно было перегородить цепью, и единственной защитой города со стороны моря служили каменные стены.
Видя, что скифы уже на причалах, морские ворота закрыли, решетку опустили. Стратиоты гераклейского друнгария спешно собирались и бежали по стенам занимать свои места; внизу скифы выгружали на причал осадные лестницы, разобранный на части таран и целых пять стрелометов.
Друнгарий, давно предупрежденный о появлении на побережье скифов, успел собрать в город всю положенную ему тысячу человек. Но крепостные стены не чинились со времен Юстиниана и местами осыпались настолько, что по боевому ходу не везде удавалось пройти.
И скифы, будто знали, первым делом устремлялись со своими осадными лестницами именно к этим местам.
К полудню сражение было закончено: стратиоты перебиты, жители частью истреблены, частью выгнаны за стены. Гераклея оказалась заполонена тысячами русов. Рассыпавшись по улицам, они начали грабеж: обчищали многочисленные церкви, богатые дома, лавки, склады.
В Гераклее русы остановились надолго. Полностью захваченный город был достаточно велик, чтобы дать приют десятку тысяч пришельцев с их старой и новой добычей, а в древней гавани поместились все тысяча судов. Теперь в домах гераклеотов по очереди отдыхали русы: спали на лежанках под крышей, от чего совсем отвыкли за месяцы похода, мылись в старинных банях, готовили пищу на очагах. Захваченные в городе женщины пекли хлеб и
