– Да.
– Успокойся.
– Да.
– Нужно вызвать труповозку.
– Нет. На этот труп у меня свои планы.
Появилась бригада Молодого на реквизированных у администрации джипах; стали грузиться. Щелчок довольно тяжело опирался на свой костыль, и идти ему было трудно. Я его подсадил.
– Слышь, Молодой!
Молодой обернулся. Посланные за трупом близнецы недоумённо переминались с ноги на ногу. У одного в руках был свёрнутый кусок брезента.
– Слышь, а где он?
– Что значит «где»? – нетерпеливо сказал Молодой. – Вон прямо за деревом.
Парни переглянулись.
– Нет там…
– Никого, – отрапортовали они на два голоса.
– Что значит «нет»?
– Ага. Кровь есть.
– Юшку, что ли, собирать?
Молодого сорвало с места. Когда я к нему присоединился, он уже обрыскал кусты и полянки и, стоя над лужей крови, в которой мы оставили убитого, тупо на неё смотрел.
Всё было залито кровью, но Сахарка не было нигде – и никакой кровавый след никуда не вёл.
Через два дня, в течение которых Молодой пил и думал, между нами состоялся следующий разговор.
– Я много думал, – начал Молодой.
– Не пугай.
– Я понял, кто он. Понял, кто такой Сахарок.
– Вот как?
– Он не человек.
– Правда?
– Да что ты юродствуешь! – Иван Иванович посмотрел очень сердито. – Ты знаешь лучше моего.
– Знаю, – сказал я. – Вернее, подозреваю, догадываюсь и очень не хочу, чтобы это оказалось именно так.
– И, – ехидно продолжил Молодей, – надеешься, что если не говорить об этом вслух…
– Хорошо, убедил. Говори.
– Он с Другой Стороны. То есть, – Молодой сплюнул, – то есть.. – Ещё плевок. – Он этот.
– Привидение.
Ивану Ивановичу потребовалось всё его мужество, чтобы чётко и небрежненько повторить страшное слово. Он его выговорил и выжидательно замолчал.
– И что ты предлагаешь?
– Я его изловлю, а дальше твоя работа, – немедленно сказал Молодой.
– Ага. А я на руки поплевал и сделал. Как? Ты мне можешь, ради всего святого, по пунктам разъяснить как? Нож возьму и зарежу?
– Как вариант. – Молодой хмыкнул и неожиданно мягким движением положил руку мне на плечо. – Скажи, а ты ведь чувствуешь… чувствуешь, когда он рядом?
– Голова болит, и сны дурные. Я и сам понял не сразу. Как ты догадался?
– Догадался. У тебя лицо меняется. Может, ты попробуешь по своей обычной схеме?
– Для этого нужно загнать его обратно. На Другую Сторону.
– А ты пробуй здесь. Здесь, но теми методами. Хуже всё равно не будет.
– Когда говорят «хуже не будет», имеют в виду, что хуже не будет им, а не вообще.
– Ага. Это теодицея или история?
– Эсхатология, – сказал я.
Разговоры тем не кончились; почти сразу меня вызвал Николай Павлович.
– Что за история с этим, – он не сразу подобрал слово, – с этим существом?
