как аристократ Светлой Руки, приближенный ко двору гекхайана. Поэтому выход из экзометрии произошел в зоне видимости эхайнских локаторов, после чего был сделан запрос на причаливание к орбитальной станции слежения, и после некоторого раздумья (проверялись полномочия, совершались запросы в метрополию, наверняка имели место спекуляции на тему «А зачем он вообще сюда приперся и чего ему нужно?!») соответствующее разрешение было выдано.
Орбитальная станция всплыла на фоне белесого размытого шара планеты, словно фигурка из старинного театра теней, и лишь в непосредственной близости обрела объем. Теперь она казалась гигантской улиткой в угольно-черной гофрированной раковине. Чудо-Юдо-Рыба-Кит присосался боковым люком к свободному шлюзу, и Кратов, в сером походном, без изысков и золотого шитья, костюме т’гарда, однако же с обязательной тросточкой, при всех регалиях, как то: нагрудный знак личного друга гекхайана (чистая формальность, таких друзей у властителя наверняка набрался бы добрый полк), нагрудный же знак «Хранитель Очага» – стилизованный рубиновый трезубец в металлической оправе, вручаемый за прямое участие в искоренении злых умыслов против правящего рода (а вот это уже дорогого стоило, и очаг подразумевался не домашний, не какой-нибудь там декоративный в домике для отдыха, а вполне конкретный – сакральный Очаг в главной резиденции гекхайанов Светлой Руки, к которому допускают очень немногих из числа тех, кто не принадлежит к дому Нишортуннов), опять-таки нагрудный знак «Неоценимая польза» и еще кое-что по мелочам, – ступил на борт станции.
– Яннарр т’гард, – услышал он от важного, как домашний кот, сменного офицера в чине
Кратов не без усилия нацепил на себя маску пренебрежительного любопытства и соблаговолил.
Внутренние пространства станции были аскетичны и утилитарны, как и полагалось космическому объекту военного назначения. Немного белого пластика, немного огнеупорного стекла и много темного пористого металла. Звук шагов тонул в упругом покрытии пола, навстречу никто не попадался, все было очень камерно и по-деловому, буквально не за что зацепиться глазу.
Возле одной из дверей, глубоко утопленных в металле, ашпайг остановился и прижал ладонь к сканирующей панели. Кратов усмехнулся: такая защита от несанкционированного доступа годилась в том случае, когда защищать особенно нечего. Возможно, так и было. Бронированные створки раздвинулись, и они ступили внутрь тесноватого, ярко освещенного помещения, больше напоминающего офис какой-нибудь мелкой транспортной компании в забытом богом и разумными существами уголке Галактики. Ашпайг коротко кивнул и удалился.
Кратов выждал с минуту и сел в единственное кресло возле овального стеклянного стола – Светлые Эхайны в большинстве случаев предпочитали хрупкую мебель, искренне полагая, что это позволит им лучше контролировать свои эмоции. Разнести вдребезги стол в присутствии стороннего посетителя означало безнадежно потерять лицо и унизить себя в чужих глазах… Впрочем, кресло оказалось достаточно прочным.
Немолодой эхайн в потертом вицмундире мышиных расцветок прервал свое занятие – он сосредоточенно, хотя на вид и бессистемно, тасовал на столе красиво и, по-видимому, от руки исписанные листы плотной бумаги, – и обратил изрезанное глубокими морщинами лицо на Кратова.
– Т’гард Лихлэбр, – сказал он сухим, невыразительным голосом. – Добро пожаловать в пределы Светлой Руки.
Кратов молча кивнул и обозначил правой рукой что-то вроде воинского салюта. Ему следовало бы вести себя нагло и независимо. Но скоро отрешиться от поведенческих стереотипов нормального человеческого общения было для него не просто.
– Инспектор Директората колоний и поселений Эркуэллэбр, – представился чиновник. – Имею честь сообщить, что ваше прошение было рассмотрено, как вы и настаивали, в чрезвычайном порядке.
– Надеюсь, вы не нашли оснований для отказа? – усмехнулся Кратов.
Инспектор смотрел на него прозрачным, ничего не выражающим взглядом.
– Если это шутка, то считайте, что я оценил, – произнес он бесстрастно. – Кто может отказать личному другу гекхайана?
– И действительно, кто? – фыркнул Кратов.
– Только самоубийца, – со всей откровенностью подтвердил инспектор. – То есть лицо, которое не заботится ни о своей карьере, ни о процветании своего рода.
– И однако же удовлетворение моего прошения не доставило вам большой радости, – сказал Кратов сочувственно.
– Никого в администрации поселения Рондадд не способны ободрить незапланированные визиты частных лиц, – сказал инспектор. – В особенности персон, приближенных к Справедливому и Беспорочному. И не потому, что нам есть что скрывать или в делопроизводстве допущены некие упущения. Хотя и это тоже… – добавил он с едва уловимой иронией. – Никому в администрации не по душе, что высокородный… – Инспектор запнулся, вдруг осознав, что допустил дерзость. Побагровев, он не без труда подобрал подходящее развитие своего периода: – …высокочтимый гость подвергает собственную жизнь серьезной опасности по весьма незначительному поводу.
– Высокочтимый гость с этим справится, – надменно сказал Кратов. – В конце концов, это его решение и его прихоть.
– Случись что, и в руководстве Директората не станут разбираться, чья это была прихоть. Не говоря уже о Департаменте внешней разведки.
– А они-то при чем? – сдержанно удивился Кратов.
– Ваши кураторы, – пояснил инспектор. – И, если можно так выразиться, незримые покровители. Разве вы не знали?
Кратов и вправду не знал.
