позади. Но из всех вариантов он выбрал самый демонстративный. Глубоко вздохнув,
– Ваше гостеприимство по-прежнему оставляет желать много лучшего, – сказал он с иронией.
Злоумышленник и изгнанник Кьеллом Лгоумаа, бывший третий т’гард Лихлэбр, опустил ставший бесполезным длинный изостренный шип из твердого дерева. Худой, неважно выбритый, безобразно обросший, с лицом, обтянутым темной нездоровой кожей в шрамах, которых прежде не было. С дурно заживленными, едва ли не зашитыми в стежок следами то ли от капкана, то ли от укусов всей пастью на предплечьях. В таком же жалком армейском тряпье, что и давешний эхайн с самокруткой. Сутулый, ощутимо постаревший, но по-прежнему злой и опасный.
– Все время забываю, – промолвил он, усмехаясь. – Ведь холодное оружие против вас бесполезно.
– Равно как и всякое другое. Не пробовали читать заклятия против нечистой силы? Авось подействует!
– Я не настолько суеверен. Да и экспериментальный материал в большом дефиците.
– Хотите подсказку? Солидная доза алкоголя все же способна меня уложить.
– Меня она уложит раньше вашего. Вам, людям, и здесь пофартило: эхайнские катализирующие ферменты не столь активны в присутствии алкоголя, нежели человеческие. Ведь вы же не станете пить в одиночестве.
– Разумеется, не стану. Только с друзьями и никогда с врагами.
– Следовательно, у меня нет ни единого шанса.
Кратов придвинул к столу случившийся неподалеку колченогий табурет и сел.
– Кстати, чувствуйте себя как дома, – великодушно позволил он.
Кьеллом Лгоумаа смущенно рассмеялся и аккуратно положил деревянный шип на специально обустроенную нишу в стене возле входа.
– И действительно, что это я торчу здесь, как болван? – проговорил он. – Уж из этих-то хором вы меня наверняка не вытряхнете. Никаких удобств для такого развращенного комфортом организма, как ваш. Мне они достались нелегко, ценой двух зубов и трещины в ребрах. Прежний хозяин был такой же упрямый наглец, как и я сам. Но день, когда я ступил на Рондадд, оказался не его днем…
– Мне это неинтересно, – отрезал Кратов. – Садитесь наконец в свое кресло. У вас там что-нибудь припасено для меня?
– Разумеется. – Эхайн бесшумно приблизился и сел напротив, с другой стороны стола. – Не все визитеры здесь настолько благожелательны к несчастному, всеми забытому изгою. Но сюрпризы я приберегу для других.
– Нельзя ли прибавить свет? – осведомился Кратов.
– Если хотите, зажгу еще один светильник. Раньше у меня был персональный светляк – здесь обитают такие самосветящиеся твари, настолько ленивые и малоподвижные, что я думаю, уж не грибы ли они. Но он подох, а за новым нужно идти на болото. Все было как-то недосуг… здесь вообще рискованно оставлять жилище надолго, вернешься – а там уже новый хозяин… да я и не ждал гостей. Мне даже угостить вас нечем: дневной паек от этой сволочи, – эхайн кивнул в сторону пристроенного в закутке полевого пищеблока, – я уже оприходовал, а вечернего, полагаю, вы ждать не станете.
– Тогда не стоит хлопот. Я и впрямь ненадолго.
– Скрывать не стану, – сказал Кьеллом Лгоумаа, глядя ему в глаза, – было время, когда в каждом, кто хотел моей смерти, я узнавал вас. На Рондадде моей смерти хотели очень многие. А я видел перед собой только вас. И если доводилось убивать – а мне доводилось! – то всегда убивал только вас. Хотите знать, сколько раз и каким способом я вас убивал?
– Да, мне уже поведали о вашей безнадежно испорченной репутации, – сказал Кратов. – Что же изменилось с тех пор в вашем ко мне отношении?
– Изменилось? – переспросил Кьеллом Лгоумаа. – Да ничего!
Эхайн захохотал так громко, что Кратов с опаской поглядел на дверь, ожидая появления разъяренных конвоиров.
– Прискорбно, – сказал он. – Я втайне надеялся, что затворничество склонит вас к благим помыслам и даст пищу всходам покоя и добролюбия в вашей смятенной душе.
– Здесь неподходящая почва для таких всходов. Это не жизнь, а выживание. Когда не уверен, что увидишь рассвет, прислушиваешься не к собственным мыслям, а к шорохам за дверью.
– Что ж, такова доктрина правосудия по-эхайнски, – пожал плечами Кратов. – За преступлением следует наказание, а не исправление.
– Разве где-то бывает иначе?
– Бывает. Среди людей. Я это знаю наверняка.
Кьеллом Лгоумаа смотрел на него, насмешливо прищурившись.
– Понятно, – сказал он наконец. – Украли у подружки мячик и были немилосердно отшлепаны. Или что-нибудь в этом роде… Рондадд – это мир, где никто не прощен и никто не прощает. В сущности, здесь один-единственный закон: месть. Ты затеял рискованную игру, но проиграл. Тот, за кем остался выигрыш, отомстил тебе, засунув в эту затхлую дыру и оставив подыхать. И теперь ты сам до смертного часа обречен мечтать о мести. Примерно как я мечтаю отомстить вам. Месть порождает месть, и эту цепь никто не способен разорвать.
– Не ждите от меня сочувствия, – сказал Кратов недобро. – Чем думать о мести, подумайте лучше о тех людях, кого вы безвинно и подло казнили на
