генерал, – это страх, страх и ненависть. Сначала от своего отца, потом от брата, потом от всех остальных людей. Я глубоко вздохнула, тряхнула головой и шагнула вперед.
– Вот, потрогайте.
Наши пальцы соприкоснулись.
Генерал медленно сжал мою руку, погладил ладонь, будто лаская.
– Удивительно, – выдохнул он. – Вы удивительная.
Он замер, и я пожалела, что в этот момент не вижу его глаз, но очень хорошо чувствовала эмоциональную бурю: неверие, смятение, восторг. Мне вдруг самой захотелось, чтобы проклятие пало, захотелось увидеть его глаза… не золотую дьявольскую бурю, не сияние смерти, нет. Человеческий взгляд, теплый и настоящий.
– Неужели свободен? – прошептал Дитер и принялся подниматься, опираясь на плечо Ганса. – Свободен! Свободен!
Я впервые увидела, как генерал улыбается, немного нерешительно, словно боясь спугнуть свалившееся на него счастье.
– Осторожно, ваше сиятельство, – предупреждающе шепнул Ганс. – Это нужно проверить.
– Да-да. – Дитер продолжил улыбаться во весь рот. – Да-да, надо проверить. Но я чувствую, как проясняется голова, как уходит боль… Мэрион! Вы моя спасительница. Вы… – Тут он посерьезнел, сморщился и, приложив пальцы ко лбу, к налитой шишке, с ребяческим удивлением и обидой проговорил: – Вы ударили меня по голове.
– Простите, ваше сиятельство, – слегка улыбнулась я, – но вы наорали на меня и едва не превратили в камень. Надеюсь, теперь квиты?
– Ничего не случилось бы, не войди вы в комнату, – ворчливо заметил генерал и ладонями пригладил мокрые волосы.
Он трезвел на глазах и постепенно превращался в того заносчивого индюка, каким я его увидела впервые.
– Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, – перебил адъютант, продолжая поддерживать господина под локоть, – что в запретную комнату фрау Мэрион попала не по своей воле. Ее втолкнул туда Игор.
Теперь все мы смотрели на конюха. Тот заскулил и пополз по земле, обтирая пузо о траву.
– Это клевета, – закряхтел он, пуская слюну и злобно косясь на меня маленькими глазками. – Добрый господин, эта женщина клевещет на меня.
– То есть как? – возмутилась я, едва не подпрыгнув на месте, в горле заклокотала обида. – Игор, как ты можешь? Я ведь ни словом не обмолвилась…
– Обмолвились, когда приходили в себя, – заметил адъютант Ганс, брезгливо глядя на конюха сверху вниз.
Тот заверещал, захрипел, как рвущийся с цепи пес, и принялся визгливо кричать:
– Ложь, ложь! Эта женщина безумна! О мой господин! Я всегда был верен вам! Накажите ее! Накажите! Убейте! Обратите в камень! Лживая дрянь! Она…
– Заткнись, – приказал генерал так холодно и властно, что горбун сразу же умолк и только трясся всем телом да пускал слюну.
Я глубоко дышала, усмиряя рвущееся из груди негодование. На лице Ганса отражалось крайнее презрение.
– Мэрион, это действительно так? – спросил генерал, не глядя на меня. – Вас втолкнул в запретную комнату Игор?
Я облизала губы, немного подумала и ответила негромко:
– Да, ваше сиятельство.
– Хорошо, – кивнул генерал и снова улыбнулся, на этот раз жутко, как хищник. – Я должен проверить, действительно ли проклятие снято. Прошу вас, дорогая жена, отвернитесь. И ты, Ганс.
– Нет-нет-нет! – завизжал горбун.
Я прижала ладони к груди, чувствуя, как едва не выпрыгивает сердце, но не могла сдвинуться с места. Тогда адъютант шагнул ко мне и положил ладонь на мое лицо.
– Не смотрите, – шепнул он.
Я послушно зажмурилась, холодея от страха.
– Нет, господин, нет! – кричал горбун. – Она лжет! Все они лгут! Она такая же, как Тереза! Как Катерина! Как Гретхен! Все они, все-все! Недостойные лживые твари! Я защищал вашу тайну, хозяин! Хранил ее и вас! Я…
– Игор, – позвал василиск. – Посмотри на меня.
Горбун завыл. Мне снова захотелось зажать уши, но я лишь уткнулась носом в грудь адъютанта. К горлу подкатила тошнота, голова загудела, будто рядом из всей силы ударили в гонг. Я покачнулась, но Ганс не дал мне упасть. Сквозь обложивший уши звон я слышала сухой шорох и скрежет, с каким, должно быть, осыпаются камни. Ганс тяжело дышал, его куртка медленно пропитывалась потом. Наверное, взмокла и я сама, но не ощущала этого. Потом услышала голос:
– Все.
И долгий свистящий выдох, закончившийся странным вздохом.
