две загадочные смерти. Оба умерших были бродягами, не знавшими о репутации дома и посчитавшими его пригодным для ночлега. В обоих случаях не осталось никаких признаков насилия, указывавших на причину смерти, и оба раза тела были найдены в просторной прихожей.
К тому времени, когда они добрались до гостиницы, в которой остановился Вентворт, друг мой уже успел сообщить управляющему, что считает все эти истории с привидениями чепухой и берется доказать это, проведя ночь в самом поместье. Смерть бродяг, бесспорно, оставалась загадкой; однако она ни в коей мере не намекала на действие сверхъестественных сил. Эти отдельные случайности были соединены вместе памятью жителей, что вполне естественно в таком маленьком местечке, как Корантон. Бродяги умирают — когда-то и где-то — и нет ничего удивительного в том, что, быть может, из сотни бедолаг, заночевавших в пустом доме, двум представилась возможность умереть под его кровом.
Тем не менее, управляющий весьма серьезно отнесся к его словам и вместе с владельцем гостиницы Деннисом попытался отговорить его. Ирландец Деннис умолял Вентворта поберечь собственную душу и жизнь, шотландец был не менее серьезен.
К тому времени уже завечерело; по словам Вентворта, вечер был теплый и ясный, и слушать, как эти двое серьезно толкуют о невозможном, было просто немыслимым. Ощущая себя преисполненным отваги, он решил, что раз и навсегда разоблачит все эти разговоры о привидениях как пустую болтовню, проведя эту же самую ночь в поместье. Он изложил свое намерение собеседникам в весьма откровенной форме, и добавил, что с их стороны будет более уместно — да и благородно — отправиться вместе с ним и составить ему компанию. Такое предложение, насколько я понимаю, попросту потрясло бедного старину Денниса; впрочем, управляющий Тэббит воспринял его более спокойно, но отнюдь не одобрительно.
Итак, Вентворту надо было идти; а между тем, как он признался мне, с наступлением вечера перспектива предстала перед ним совсем в другом свете.
Чтобы проводить его, собралась целая толпа жителей деревни, так как к этому времени все они уже узнали о его намерении. У Вентворта было при себе ружье и большой пакет свечей; и он постарался дать своим спутникам понять, что устраивать розыгрыши будет неразумно; поскольку он будет стрелять без предупреждения. То, насколько серьезно эти люди относятся к его предприятию, дошло до него, лишь когда один из местных жителей подошел к нему с громадным бульмастифом на поводке и предложил взять с собой пса компании ради. Вентворт похлопал по ружью; однако старик, которому принадлежала собака, покачал головой и пояснил, что животное может оповестить его заранее, чтобы он мог вовремя убраться из замка. Было ясно, что он не видел существенной пользы в ружье.
Вентворт взял пса и поблагодарил старика. Он сказал мне, что уже начинал сожалеть о том, что столь уверенно высказал свое намерение; однако в такой ситуации у него просто не оставалось другого выхода. Он прошел сквозь собравшуюся толпу и вдруг обнаружил, что все дружно последовали за ним. Они проводили его до самого дома, а потом прошли вместе с ним и по всему особняку.
Обход закончился еще при дневном свете, хотя уже начинало смеркаться; собравшиеся мужчины постояли немного в нерешительности, словно бы стыдясь уходить и оставлять Вентворта в полном одиночестве. Потом он сказал мне, что в этот момент охотно бы отдал пятьдесят фунтов за то, чтобы уйти вместе со всеми. И тут вдруг его осенила идея. Он предложил всей компании остаться с ним на всю ночь. Они принялись отказываться и попытались уговорить его вернуться вместе с ними; однако Вентворт сумел сделать свое предложение привлекательным. Он предложил им вернуться в гостиницу, взять там пару дюжин бутылок виски, осла с грузом дров и побольше свечей. По возвращении он намеревался разжечь в большом камине огонь, засветить все свечи, расставить их вокруг, откупорить виски и провести за выпивкой всю ночь. И, ей-богу, они согласились!
Все вернулись в гостиницу и скоро уже занялись погрузкой осла и распределением между собой свечей и бутылок. Деннис упорно пытался отговорить Вентворта возвращаться в поместье; однако, как человек по-своему разумный, остановился, посчитав дальнейшие уговоры напрасными. Дело в том, что он не хотел отпугнуть остальных, оставив Вентворта в одиночестве.
— Так что, сэрра, — молвил он, — нет в ентом никакой пользы, не на чо заново обживать замок. Проклят он, значится, проклят неповинной кровию, и лучшее сломать ево да поставить новый. Но ежли вы намереваетесь провести там енту ночку, дяржиття большую дверь открыту да слушайте, пока не закапаеть кровя. И когда закапаеть кровя, пусть упадет единая капелюха, за все золото мира не оставайтесь там.
Вентворт спросил его, как надо понимать это самое «когда закапаеть кровя».
— Знаеття, — ответил он, — ента кровя их, тех, кого Черный Мик в стары дни убил посряди сна. Он изобразил, что хочет примирения старой вражды, и пригласил к себе их — семейство О'Хара то ись — в количестве семидесяти душ. Он их кормил, он с ими ласково говорил, заставил себе поверить, и уговорил заночевать. И тогда вот он и евоные люди, начали убивать их во сне. Так мне рассказывали отец и дед. И после их смерти, так говорят, если кто заночует в замке, начинаеть капать кровя. Она затушить и свечу, и огонь, а там во тьме сама Пречистая не сможет защитить вас.
Вентворт сказал мне, что ответил на эти слова смехом, главным образом, потому что, по его мнению, именно так и надлежит реагировать на подобные байки, какое бы впечатление на самом деле они ни производили на вас. Он спросил у старины Денниса, рассчитывает ли он на то, что ему поверят.
— Да, сэр, — ответил Деннис, — я надеюсь на это, и на то, что Господь будет милосерден, и вы вернетесь сюда утром целым и невредимым.
Серьезность и простота ответа произвели впечатление на Вентворта и он протянул старику руку. Но при всем том отправился своим путем, и я восхищаюсь его отвагой.
Народа собралось около сорока человек, и, вернувшись в особняк или в замок, как зовут его деревенские, они вскоре развели большой огонь в очаге и наставили зажженных свечей по всему большому залу. Все принесли с собой дубинки, и потому были готовы отразить любое вещественное нападение; и, конечно же, у Вентворта оставалось его ружье. Виски он держал при себе, чтобы никто не напился, однако позволил всем как следует промочить горло, и посему люди пребывали в хорошем настроении и расположении духа. Если позволить собравшейся в подобных обстоятельствах группе замолкнуть, люди начнут задумываться и представлять себе разное.
Большую входную дверь по его распоряжению оставили открытой настежь: он все-таки прислушался к словам Денниса. Ночь выдалась тихой, снаружи не задувало, свечи горели ровными огоньками, и веселье растянулось на три часа. Вентворт откупорил вторую порцию бутылок, и все чувствовали себя превосходно; один из деревенских расхрабрился настолько, что громким голосом пригласил призраков явить себя. И тут, понимаете ли, произошла весьма странная вещь: громадная дверь качнулась и стронулась с места, словно подчиняясь невидимой руке, и с громким звуком захлопнулась.
По коже Вентворта пробежал холодок. Вспомнив про окружающих, он огляделся. Несколько человек смолкли и испуганными глазами смотрели на входную дверь; но остальные ничего не заметили и по-прежнему оживленно беседовали. Он протянул руку к ружью, и в следующее мгновение огромный бульмастиф разразился оглушительным лаем, привлекшим всеобщее внимание.
Должен сказать вам, что тамошний зал имеет продолговатую форму. В южной стене располагаются окна; а в северной и восточной находится по ряду ведущих в дом дверей, в то время как парадный вход занимает западную стену. Все ведущие в дом двери были закрыты, и громадный пес бросился к одной из тех, что находились в северной стене, однако остановился, не добежав до нее; и тут дверь начала медленно открываться, явив за собой черноту коридора. Пес, заскулив, попятился к людям, и на минуту в зале воцарилось полное молчание.
Тогда Вентворт выступил чуть вперед и направил ружье в сторону двери.
— Кто там ни есть, выходи, или я стреляю! — выкрикнул он. Однако ничто не шевельнулось, и он разрядил оба ствола во тьму. И словно подчиняясь сигналу, все двери в северной и восточной стене медленно распахнулись, и Вентворт вместе со всеми своими спутниками уставился в темные проемы дверей.
Вентворт торопливо зарядил ружье и кликнул собаку; однако пес уже забился в толпу людей: и этот страх испугал Вентворта, по его собственным словам, более всего остального. А потом началось. Сперва погасли три свечи в уголке зала, и сразу же закурились дымки в дюжине других различных мест. Свечи гасли одна за другой, и в углах зала сделалось темно.
Все мужчины уже стояли, стискивая дубинки и теснясь друг к другу. Никто не произносил даже слова. Вентворт сказал мне, что ему было дурно от страха. Это чувство известно мне. И тут вдруг что-то капнуло на тыльную сторону его левой ладони. Вентворт поднес руку к глазам. Кровавое пятно уже растекалось по пальцам. Оказавшийся рядом старик-ирландец, заметив это, проскрипел дрогнувшим голосом:
— Кровя каплеть!
Услышав слова старика, все обернулись к нему, раздались испуганные крики:
— Кровя каплеть! Кровя каплеть!
Тут одновременно погасло с дюжину свечей, и в зале разом стало темно. Пес громко и с тоской взвыл, и на какое-то мгновение все застыли в воцарившемся безмолвии. А потом дружно сорвались с места и бросились к двери. Распахнув ее, люди бросились во тьму; однако нечто гулко захлопнуло дверь следом за ними, оставив внутри собаку: Вентворт услышал, как она завыла, когда вся толпа уже бежала по ведущей к дому дороге. Тем не менее, никому из них не хватило отваги вернуться к дому и выпустить пса, что отнюдь не удивляет меня.
Вентворт послал за мной на следующий же день. Он слышал обо мне в связи с делом о Чудовище Колокольни. Я приехал с ночным почтовым и встретился с Вентвортом в гостинице. Утром мы отправились в старое поместье, окруженное зарослями, удивившими меня большим числом лавровых кустов возле дома. Они буквально удушали дом, словно бы выраставший из моря зеленого лавра. Такая растительность и мрачный облик старинного сооружения придавали всей округе вид неуютный и неприглядный даже посреди бела дня.
Дневной свет хорошо освещал прихожую, о чем я вовсе не горевал. Дело в том, что рассказ Вентворта успел заинтриговать меня. Мы обнаружили одну неприятную деталь: громадного бульмастифа, лежавшего с переломленной шеей. Это встревожило меня, поскольку стало ясно, что вне зависимости от естественных или сверхъестественных причин в доме присутствовала сила, чрезвычайно опасная для жизни.
Потом, пока Вентворт стоял на страже с ружьем, я обследовал зал. Вокруг были разбросаны бутылки и кружки, из которых пили виски; повсюду на оплавленных концах стояли свечи. Впрочем, короткое и беглое обследование не дало никаких результатов, и я решил, следуя своему обыкновению, внимательно осмотреть каждый квадратный фут помещения — причем не только прихожей, но и всего замка.
Я потратил на изучение три недели, но без какого-либо успеха. Как вы знаете, я проявляю в этот период расследования предельное внимание, поскольку сумел таким образом разрешить сотни дел о так называемых привидениях. Однако, как я уже говорил, обнаружить что-либо мне так и не удалось. Во время моих исследований я заставлял Вентворта охранять меня с заряженным ружьем в руках и особенно внимательно следил за тем, чтобы мы никогда не задерживались в доме до сумерек.
Словом, я наконец решил провести ночь в большом зале дома, естественно, под защитой. Я рассказал о своем намерении Вентворту, однако предпринятая им самим попытка повергла его в такое смятение, что он начал умолять меня не делать этого. Однако результат стоил риска, и я сумел в итоге уговорить его соприсутствовать мне при этом.
Учитывая это, я отправился в соседний городок Гонт и, договорившись с главным констеблем, заручился помощью шестерых вооруженных винтовками полисменов. Договоренность, конечно, оставалась неофициальной, и людей подбирали на добровольных началах, пообещав дополнительную оплату.
