– Мам, ты забыла добавить перечную стружку.
– Точно.
Она покачала головой и выдавила из себя смешок.
Мама легко могла бы заткнуть за пояс Джулию Чайлд[3], а маринара была ее фирменным блюдом. Она скорее забыла бы собственное имя, чем свой секретный ингредиент. Я хотела обсудить с ней этот вопрос, но устыдилась. Может, она уже представляла меня в качестве героини очередной телепередачи о нераскрытых преступлениях.
Я спрыгнула со столешницы:
– Пойду к себе наверх, порисую.
Она выглянула в окно, явно поглощенная какими-то своими заботами:
– Мм… Неплохая идея. Может, отвлечешься от ненужных мыслей.
Вообще-то, когда я рисовала, мысли переставали существовать совсем.
Именно ради этого все и затевалось.
Едва только мой карандаш касался бумаги, как все проблемы исчезали, словно я на время переносилась куда-то в другое место или превращалась в кого-то другого. На бумаге рождался и жил мир, который могла видеть лишь я одна. Например, мальчик, несущий в заплечном мешке свои кошмары и не замечающий, как они сыплются оттуда на ходу, или человек без рта, во мраке строчащий на сломанной пишущей машинке.
Вроде того рисунка, над которым я работала сейчас.
Я остановилась перед мольбертом и принялась разглядывать девушку, сидящую на корточках на крыше дома. Одна ее нога была нерешительно спущена вниз. Девушка смотрела на землю, и ее лицо было искажено от страха. За спиной у нее трепетали нежные сизые крылья, похожие на ласточкины. Платье на лопатках лопнуло, когда они прорезались, вырастая из плоти, точно ветви дерева.
Я где-то читала, что, если ласточки поселятся у тебя на крыше, это сулит удачу. Если же они покидают гнездо, ничего, кроме несчастий, не жди. Как и многое другое в жизни, крошечная птичка могла стать как благословением, так и проклятием. Что-что, а это крылатая девушка знала не понаслышке.
Заснула я с мыслями о ней. Пыталась представить, каково иметь крылья, когда боишься летать.
Наутро я проснулась совершенно разбитая. Всю ночь мне снились лунатички, парящие в воздухе над могилами. Элвис свернулся клубочком на подушке рядом со мной. Я почесала его за ухом, и он спрыгнул на пол.
Я не могла заставить себя вылезти из постели до тех пор, пока не явилась Элль. Она никогда не утруждала себя предварительным звонком. Мысль, что кто-то может быть ей не рад, попросту не приходила ей в голову. Этому ее качеству я завидовала с тех самых пор, когда мы познакомились в седьмом классе.
В данную минуту она валялась на моей постели посреди кучи фантиков и лениво листала какой-то журнальчик, пока я в задумчивости стояла перед мольбертом.
– Сегодня в кино будет куча наших, – сообщила Элль. – Что ты наденешь?
– Я же сказала тебе, что никуда не иду.
– И это все из-за того недоумка, который будет гонять мяч за команду местного колледжа, когда мы закончим школу? – спросила Элль тем опасным тоном, который приберегала для бедолаг, имевших неосторожность обидеть тех, кто был ей дорог.
Я ощутила укол в самое сердце. Несмотря на то что прошло уже несколько недель, рана до сих пор не затянулась.
– Нет, просто сегодня я очень плохо спала.
Я не стала упоминать о девушке с кладбища. Если бы я сейчас опять начала о ней думать, еще одна бессонная ночь была бы мне гарантирована.
– На том свете отоспишься. – Элль бросила журнал на пол. – И потом, не будешь же ты до конца жизни по выходным отсиживаться дома. Это ему должно быть стыд но, а не тебе.
Я бросила кусок угля в коробку с инструментом и вытерла руки о комбинезон:
– Мне кажется, когда тебя бросают из-за того, что ты не позволила своему бойфренду использовать себя вмес то шпаргалки, это довольно унизительно.
Мне следовало бы заподозрить неладное, когда один из самых классных парней в школе попросил меня помочь ему подтянуть историю, чтобы его не исключили из футбольной команды. Тем более что это был Крис – спокойный парень, который кочевал из одной приемной семьи в другую и по которому я вздыхала вот уже несколько лет. Впрочем, поскольку я была круглой отличницей как по истории, так и по всем остальным предметам, его выбор казался вполне логичным.
Я просто не подозревала, что Крису известна моя маленькая тайна.
Когда я училась в начальной школе, моя эйдетическая память была всем в новинку. Тогда я называла ее фотографической, а моя способность в считаные секунды запоминать десятки страниц текста вызывала у одноклассников неподдельной восторг. Так продолжалось до тех пор, пока мы не подросли и до них не дошло, что я получаю оценки лучше, чем они, не прилагая к этому ровным счетом никаких усилий. К моменту перехода из начальной школы в
