– Ты молодец, милая. Отлично справляешься… И ты, – посмотрела я на Джейми.
Он выдавил ответную улыбку. Джейми тоже заметно вспотел, а в лице у него не было ни кровинки.
– Поговори со мной, па, – попросила вдруг Брианна.
– О чем?
Он в панике уставился на меня.
– Не важно. Расскажи что-нибудь, просто чтобы она отвлеклась.
– Хм… Ну… А ты слышала о Габитрот, фее прялки?
Брианна хмыкнула. Опасливо покосившись на нее, Джейми начал рассказ:
– Так вот… На берегу реки стояла старая ферма, и жила в ней девушка по имени Мэйзи. У нее были ярко-рыжие волосы и синие глаза, и никто в деревне не мог сравниться с ней красотой. Однако женихи не торопились свататься, потому что…
Джейми в смятении замолк; я взглядом велела ему говорить дальше.
– …потому что в те времена на хорошего мужа могла рассчитывать только опытная хозяйка и искусная рукодельница. А Мэйзи…
Брианна издала протяжный нечеловеческий стон. Джейми стиснул зубы и, держа ее за руки, продолжил:
– А Мэйзи только и знала, что гулять по округе да плести веночки.
В комнате темнело, и запах нагретых солнцем цветов сменялся ароматом влажной зелени с толикой древесного дыма, доносившегося с летней кухни.
Рубашка Брианны промокла насквозь и липла к коже. Я поддерживала дочь под спину, и она беспомощно билась в моих руках, пытаясь ослабить боль. Джейми же, опустив голову, продолжал рассказывать о силках и охотниках на тюленей, о волынщиках и эльфах, о великанах из пещеры Фингала, о черном дьявольском коне, что несется быстрее мысли.
Схватки следовали одна за другой. Федра по моему указанию принесла горящий фитиль и запалила свечи. По стенам плясали тени. Джейми вконец охрип, Брианна и вовсе давно онемела от боли.
Она вдруг выпустила его руки и села, цепляясь за колени.
– Тужься! – велела я, подкладывая под спину подушки. Федра поднесла мне лампу.
Смазав пальцы маслом, я приподняла Брианне рубашку и принялась массировать живот, все время тихо с ней разговаривая, пусть даже она не слышала ни слова.
Плоть под моими ладонями вдруг напряглась – раз, другой, и наружу вырвался поток околоплодных вод, заливая всю кровать и стекая на пол. Я ослабила нажим, молясь про себя, чтобы ребенок не торопился и дело обошлось без разрывов.
Тугое кольцо вдруг раскрылось, и мои пальцы нащупали что-то мокрое и твердое. Мышцы тут же ослабли, и это ощущение исчезло, хотя подушечки покалывало от осознания, что я дотронулась до чего-то совершенно нового. Очередная схватка – и вновь вперед и затем назад…
Я сильнее задрала рубашку, и при следующем сокращении мышц показалась лысая головка, вся покрытая слизью и кровью. На меня слепо уставилось восково-белое сморщенное личико, кривившееся в яростной гримасе.
– Кто там? Мальчик?
Хриплый голос Джейми привел меня в чувство.
– Надеюсь, что да, – ответила я, поспешно освобождая носик и рот от слизи. – Самый страшненький младенец на моей памяти; если это девочка, ей очень не повезло.
Брианна издала какой-то звук, похожий на смех, перешедший в длинный утробный стон. Я едва успела развернуть младенцу плечики – и с громким чпоканьем длинное мокрое тельце, извиваясь, как форель, выскользнуло на влажное одеяло.
Я торопливо завернула его в чистое полотенце (и да, это был мальчик, в складочке между бедрами виднелась круглая пурпурная мошонка). Судя по основным показателям – цвету кожи, дыханию, сердцебиению – малыш был в норме. Он сердито фыркал, но всерьез не плакал, только размахивал крошечными кулачками.
Положив его на кровать и придерживая одной рукой, я наскоро осмотрела Брианну. Бедра были измазаны красной слизью, кровотечения вроде бы не наблюдалось. Пуповина пульсировала, толстой змеей еще связывая мать с ребенком.
Брианна тяжело дышала, откинувшись на смятые подушки; спутанные волосы прилипли к вискам – но на лице у нее играла победная улыбка. Я положила руку ей на живот, ставший непривычно мягким, и ощутила, как внутри движется плацента.
– Еще разок, солнышко, – попросила я.
Схватка – и послед выскочил. Я перевязала пуповину, разрезала ее и вложила Брианне в руки увесистый сверток – ее сына.
– Он красавчик, – прошептала я.
Предоставив ребенка материнской заботе, я занялась более насущными вопросами – стала энергично разминать ей живот, чтобы матка лучше сокращалась, не допуская кровотечения. По всему дому возбужденно загомонили, Федра пронеслась по коридорам, разнося радостную весть. Я подняла
