Гидеон и моя кобыла стояли под елью, грустно прижимая уши. Увидев, что мы встали, жеребец топнул и нетерпеливо заржал, обнажая желтые квадратные зубы – за ночь он проголодался.
– Да иду я, паршивец, иду… – Джейми отпустил нас, вытирая нос согнутыми пальцами. – Она не взяла коня, потому что хотела уйти тайно. Лошади подняли бы шум и разбудили меня. Надо бы их покормить. Саксоночка, малыш выживет?
– Сейчас согреется, – заверила я. – Правда, он скоро тоже проголодается.
Ребенок завился червяком и слепо зашарил по моей груди. Это чувство оказалось настолько знакомым, что соски невольно затвердели, и меня будто ударило током, когда младенец нашел желаемое и плотно обхватил губами.
Я удивленно вздрогнула, и Джейми приподнял бровь.
– Он… хмм… Уже проголодался.
– Понятно. – Джейми оглянулся на коз, которые поднимались со своего лежбища и недовольно блеяли. – Подожди немного, хорошо?
Мы захватили с фермы пару тюков сена, Джейми развязал один и рассыпал перед козами и лошадьми, потом вытащил из влажной кучи одеял мой плащ и набросил мне на плечи, достал деревянную чашку и решительно зашагал к пасущимся козам.
Ребенок сосал все сильнее, изо всех сил вцепившись мне в грудь. С одной стороны, это радовало, значит, малыш здоров, вот только ощущения были довольно неприятными.
– Не то чтобы я против, – сообщила я ребенку, пытаясь отвлечь нас обоих. – Но я не твоя мама. Уж прости.
Где, черт возьми, ее носит! Никаких следов Фанни Бердсли, не говоря уже о причинах ее столь внезапного исчезновения посреди ночи.
Что же с ней случилось? И зачем она прятала беременность под складками шалей и платков – между прочим, довольно успешно?
– Почему она нам не сказала? – пробормотала я, прижимаясь губами к макушке ребенка. Тот елозил все тревожнее, и я принялась его укачивать. Может, боялась, что Джейми не возьмет с собой женщину на сносях? В общем-то, я понимала ее нежелание оставаться в том доме…
Однако почему тогда она бросила ребенка? Или не бросила?.. По спине побежали мурашки, когда я представила, как некто – например, пантера – утаскивает женщину в кусты. Потом здравый смысл взял свое.
Допустим, хищная кошка или медведь могли подобраться к нам с Джейми незамеченными – мы слишком устали, – однако козы и лошади наверняка бы всполошились. А еще дикий зверь в поисках добычи предпочел бы лакомую детскую плоть, а не жесткое мясо взрослого.
А если в ее исчезновении виновен человек, то почему он не взял младенца?
Я повертела головой, принюхиваясь. Роды – действо грязное, и его запахи были мне знакомы. От ребенка, например, пахло кровью и околоплодными водами, но ветер был чист, в нем ощущался только козий помет, лошадиный навоз, горьковатые нотки древесной золы и крепкий аромат гусиного жира и камфоры от одежды Джейми. И все.
– Что ж, ладно, – сказала я вслух, мягко укачивая ребенка. – Рожать она ушла в лес. Либо сама, либо ее кто-то заставил. Но если ее кто-то забрал, зачем ему утруждаться и возвращать тебя к костру? Проще было либо взять с собой, либо оставить там. Ой, прости, не хотела тебя расстраивать. Ш-ш-ш, милый, ш-ш-ш.
Ребенок уже согрелся и стал замечать прочие неудобства этого мира. Он выплюнул пустую грудь и недовольно захныкал. К счастью, подошел Джейми с парящей чашкой козьего молока и относительно чистым платком. Свернув из него подобие соски, он окунул ее в молоко и сунул мокрый кончик ткани в открытый рот младенца. Писк сразу же утих, и мы с облегчением выдохнули.
– Уже лучше, правда?
Я всматривалась в личико ребенка, еще бледное и восковое от родовой смазки, но с каждым глотком набирающее красок.
– Как она смогла оставить его? И почему?
В голову приходило только одно объяснение – похищение. Что еще заставило бы мать бросить новорожденного? Не говоря уж о том, чтобы сразу встать и, истекая кровью, пуститься ночью в лес.
Джейми покачал головой.
– У нее наверняка были на то причины, правда, один Господь знает, какие. Однако к ребенку она не испытывала ненависти, иначе бросила бы его в лесу.
Это верно: Фанни (или кто-то другой) тщательно укутала младенца и положила его возле костра. Ей хотелось, чтобы он выжил.
– Думаешь, она сама ушла?
– Допустим, ее могли забрать индейцы; если так, почему они не тронули нас? – резонно заметил Джейми. – Лошадей они бы точно забрали. Нет, она ушла сама. Другой вопрос, почему…
Он покачал головой и снова обмакнул платок в молоко.
Снег падал все сильнее, сухой и легкий, но порой уже слипающийся в комья. Надо ехать, пока не разыгралась буря. И все же мне казалось неправильным уходить, не выведав сперва судьбу Фанни Бердсли.
Женщина исчезла словно по волшебству, оставив ребенка… вместо платы. Как в шотландских сказках про фейри, которые подбрасывали свое потомство
