Перекинувшись парой слов с Дэем, Джейми не смог понять, был ли кузнец действительно так немногословен или говорил мало только потому, что уже не верил, что шотландцы начнут понимать его уэльский певучий выговор. Джейми бодро хлопнул Гидеона по шее и оставил коня есть зерно и приводить себя в форму перед появлением пятнистой кобылы.
Дэй предложил ему поесть, Джейми отказался: он был голоден, но ему страстно хотелось пройти пять миль до дома в одиночестве. День был прекрасный, светло-голубой, весенние листья шелестели над головой, и уединение было в радость. Решение было принято, когда он попросил Робина найти оружие. Но ситуация требовала серьезных размышлений.
Вокруг было шестьдесят четыре деревни чероки: в каждой свой верховный вождь, а также мирный вождь и военный вождь. Только пять из этих деревень находились в зоне его влияния – три деревни племени Снежной Птицы и еще две, которые принадлежали чероки из Оверхила. Эти, размышлял он, последуют за лидерами Оверхила, не считаясь с его мнением.
Роджер Мак знал относительно мало о чероки и о том, какую роль они сыграют в грядущей войне. Единственное, что он мог сказать, – чероки не принимали в ней массового участия. Некоторые деревни участвовали в конфликте, но сражались и по ту сторону, и по другую.
Что ж, это хорошо. Навряд ли его слова или действия изменят ход войны, это утешительно. Но он не мог отделаться от мысли, что его собственное время стать перебежчиком неумолимо приближается. Пока что его все знали как верноподданного Его Величества, консерватора, действующего в интересах Джорди, подкупающего дикарей и распространяющего среди них оружие, чтобы умерить мятежные настроения регуляторов, либералов и будущих республиканцев.
В какой-то момент эта маска должна упасть, чтобы обнаружить в нем волка в овечьей шкуре – мятежника и предателя. Но когда? Он буднично подумал о том, будет ли к тому времени назначена цена за его голову и если да, то какая.
С шотландцами проблем может и не быть. Какими бы упертыми и злопамятными они ни были, он один из них. Когда придет время, личная симпатия смягчит гнев от его предательства.
Нет, он больше волновался из-за индейцев – к ним он пришел как агент короля. Как объяснить им эту внезапную перемену? Более того, как сделать это так, чтобы они остались его союзниками. Они-то наверняка расценят это как предательство в худшем случае, а в лучшем – как очень подозрительное поведение. Вряд ли его убьют, но как, во имя всего святого, втянуть их в мятеж, когда они наслаждаются стабильными и плодотворными отношениями с Его Величеством.
Господи, еще ведь был Джон. Что он скажет своему другу, когда придет время? Убедит его логическими доводами и риторикой, что он тоже должен поменять сторону? Джейми выпустил воздух сквозь сжатые зубы и отчаянно мотнул головой, пытаясь, совершенно безуспешно представить Джона Грея, старого солдата, экс-губернатора, воплощенный дух верности и чести, внезапно объявляющим себя мятежником и республиканцем.
Он продолжал шагать, еще некоторое время раздираемый этими противоборствующими образами, но постепенно обнаружил, что прогулка успокаивает его воспаленный ум, а мирный день дарит легкость. До ужина еще хватит времени сходить порыбачить с маленьким Джемом. Солнце светило ярко, но под деревьями скапливалась влажность, сулившая первый выводок мух и мошек у воды. Он всем существом ощущал, что ближе к закату поднимется форель.
С такими мыслями он встретил свою дочь чуть ниже Риджа. Его сердце подпрыгнуло при виде ее волос, струившихся по спине красным золотом.
– Ciamar a tha thu, a nighean[101]? – спросил он, целуя в щеку.
– Tha mi gu math, mo athair[102], – ответила она, улыбаясь. Но он заметил тревожную морщинку на ее гладком лбу, словно мошка на поверхности пруда с форелью.
– Я тебя ждала, – сказала она, беря его под руку. – Хотела поговорить с тобой до того, как завтра ты уйдешь к индейцам. – В ее тоне было что-то, из-за чего все мысли о рыбе вылетели у него из головы.
– Да?
Она кивнула, но, кажется, ей было трудно подобрать слова – это был еще более тревожный симптом. Но он не мог помочь ей, пока не узнает, о чем речь в общих чертах, так что он поощрительно молчал, шагая с ней рядом. Рядом пересмешник практиковался в своем искусстве, перебирая весь репертуар. Эта птица жила в ветвях красного кедра за домом: Джейми распознал ее голос, потому что время от времени она прерывала свою трель и выводила нечто сильно напоминающее ночные песнопения Адсо.
– Когда ты говорил с Роджером про индейцев, – наконец выдавила Брианна, поворачиваясь к нему, – он упоминал что-нибудь вроде Дороги Слез?
– Нет, – заинтригованно отозвался он. – Что это?
Она поморщилась, чуть опуская плечи, – знакомый жест.
– Я предполагала, что он мог об этом не вспомнить. Он рассказал тебе все, что знал об индейцах и революции, не так уж много, это не его специализация, но это случилось… случится позже, уже после революции. Так что он мог решить, что это неважно. Может, так и есть.
Она колебалась, как будто надеясь, что он скажет ей, что это неважно. Но он молча ждал. Она вздохнула и опустила глаза на свои ступни. На ней были сандалии без чулок, и ее длинные голые пальцы были покрыты дорожной пылью. Вид ее голых ступней вызывал в нем странную смесь гордости за их
