изящную форму и смутного стыда за размер, но, поскольку он был в ответе за обе характеристики, то не имел права жаловаться.
– Примерно через шестьдесят лет, – сказала Бри наконец, глядя в землю, – американское правительство выдворит чероки с их земли и переселит их. Очень далеко – в место под названием Оклахома. Это примерно тысяча миль отсюда, сотни индейцев умрут в дороге от голода и истощения. Вот почему они назвали это, вернее назовут, Дорогой Слез.
Джейми был впечатлен перспективой того, что появится правительство, которому подобное будет под силу, и сказал об этом. Она бросила на него недобрый взгляд.
– Они смошенничают. Им удастся уговорить некоторых вождей на сделку, они пообещают им награду и новый статус, но не выполнят обещаний.
Джейми пожал плечами.
– Так обычно и ведут себя правительства, – мягко заметил он. – Зачем ты рассказываешь мне это, девочка? Я буду, хвала Господу, уже мертв, когда все это начнется.
Лицо ее на мгновение изменилось, когда он упомянул о своей смерти, и Джейми тут же пожалел о своем легкомыслии. Однако прежде, чем он успел извиниться, Бри расправила плечи и продолжила:
– Я рассказываю тебе, потому что думаю, что ты должен знать, – объяснила она. – Не все чероки уйдут – некоторые из них укроются в горах, и армия не найдет их.
– Да?
Она повернула голову и взглянула на него трогательно и искренне: глаза, направленные на него, были копией его собственных.
– Ты не понимаешь? Мама рассказала тебе о Каллодене. Ты не смог это остановить, но ты сохранил Лаллиброх. И своих людей, твоих арендаторов. Потому что ты знал.
– О господи, – сказал он, с ужасом осознавая, что она имеет в виду.
Воспоминания нахлынули на него: ужас, отчаяние и неопределенность того времени, немое оцепенение, которое сопровождало его в тот последний роковой день.
– Ты хочешь, чтобы я сказал Птице.
Она потерла рукой лицо и покачала головой.
– Я не знаю. Я не знаю, должен ли ты сказать ему и станет ли он вообще тебя слушать. Но мы с Роджером говорили об этом после того, как ты спросил его об индейцах. И я думала об этом… и это кажется неправильным – знать и ничего не сделать. Поэтому я подумала, что лучше поговорить с тобой.
– О, ясно, – ответил он немного безразлично.
Он и прежде замечал у совестливых людей привычку избавляться от ответственности, поручая решение проблем кому-то другому, но смог удержаться от едкого комментария. В конце концов, вряд ли она могла поговорить с Птицей сама.
Как будто переговоры с чероки до сих пор были такими простыми, подумал он с иронией. Теперь ему нужно заниматься спасением будущих поколений дикарей? В довершение всего пересмешник пронесся буквально у него над ухом, крича, как наседка. Это было так неуместно, что он засмеялся. А потом понял, что ничего другого ему не оставалось. По крайней мере пока.
Брианна смотрела на него с любопытством.
– Что ты намерен делать?
Джейми медленно, с наслаждением потянулся, чувствуя, как мышцы спины натягиваются на костях, он ощущал каждую – он был жив. Солнце катилось за горизонт, уже начали готовить ужин. Этим вечером ему ничего не нужно делать.
– Я собираюсь на рыбалку, – сказал он, улыбаясь своей прелестной, необычной и непростой дочери. – Приведи мне малыша, хорошо? Я возьму удочки.
