органах? Или чего-то еще?
Он молча помотал головой, темная краска залила его бледные щеки.
– Хорошо. Но пенициллин, который я давала тебе… Он был из моего прошлого. Он был стерильный – очень сильный и эффективный. С этим я никогда не могу быть уверена. – Я махнула рукой в сторону чаш на стойке. – Достаточно ли он действенный, верная ли доза… – Я потерла тыльной стороной ладони под носом, мазь из желчных ягод имела всепроникающий запах.
– Он не всегда работает.
У меня было больше одного пациента с инфекциями, которые не реагировали на мой раствор пенициллина, – хотя в таких случаях со второго раза у меня все равно получалось. В нескольких случаях пациенты выздоравливали до того, как новый раствор был готов. Один раз пациент умер, несмотря на две разных попытки с пенициллиновыми смесями.
Йен медленно кивнул, не отнимая глаз от Лиззи. Первый приступ миновал, и она тихо лежала, одеяло едва двигалось над нежной окружностью ее груди.
– Если ты не уверена… ты ведь не дашь ему на ней жениться?
– Я не знаю. Джейми сказал, что он поговорит с мистером Уэмиссом, чтобы выяснить, что тот думает по этому поводу.
Я поднялась и достала первое стекло из розового раствора, отряхнув с него капли. Я протерла заднюю часть и аккуратно поместила образец в основание микроскопа.
– Что ты ищешь, тетя?
– Штуки, которые называются спирохетами. Это такой тип бактерий, который вызывает сифилис.
– Ооо. – Несмотря на всю серьезность ситуации, я улыбнулась, услышав нотку скептицизма в его голосе. Я уже показывала ему микроорганизмы прежде, но – как и Джейми, как почти все, – он просто не мог поверить, что нечто почти невидимое может причинить столько вреда. Единственным человеком, кто, казалось, искренне верит моим словам, была Мальва Кристи. Но и в ее случае вера объяснялась абсолютным доверием ко мне. Если я что-то говорила, она в этом не сомневалась: это очень ободряло после лет, проведенных с шотландцами, которые с разной долей подозрения прищуривали на меня глаза.
– Думаешь, он отправился домой? Манфред?
– Не знаю, – отсутствующе отвечала я, сосредоточенно двигая стекло взад и вперед. Я хорошо различала красные кровяные тельца, бледные розовые диски лениво плыли в маркерном растворе. Смертельных спиралей не было видно, но это не значит, что их там нет, – просто этот маркер их не выявляет.
Лизи пошевелилась и застонала, и, оглянувшись, я увидела, что она открыла глаза.
– Ну вот, девочка, – мягко сказал Йен и улыбнулся ей. – Уже лучше, да?
– Да? – отозвалась она слабо. Уголки ее губ чуть поднялись, и она вытянула руку наружу, ища его ладонь. Он тут же взял ее в свою и осторожно похлопал.
– Манфред, – сказала она, вертя головой в разные стороны с полуприкрытыми глазами. – Манфред здесь?
– Эм… Нет, – ответила я, обмениваясь обеспокоенным взглядом с Йеном. Что она слышала? – Он был здесь, но… уже ушел.
– О. – Казалось, потеряв интерес, она снова закрыла глаза. Йен смотрел на нее, по-прежнему поглаживая ее ладонь. Его лицо выражало глубокое сочувствие и еще, пожалуй, он что-то подсчитывал в уме.
– Может, стоит отнести девчушку в постель? – спросил он тихо, как будто мог ее разбудить. – А потом я мог бы пойти и поискать?.. – Он наклонил голову в сторону окна, выразительно подняв одну бровь.
– Если тебе не трудно, Йен. – Я замялась, и мои глаза встретились с его, цвета лесного ореха, в которых светилась тревога и тень пережитой боли. – С ней все будет в порядке, – добавила я, пытаясь говорить уверенно.
– Да, будет, – отозвался он твердо и наклонился, чтобы покрепче ее укутать и взять на руки. – Насколько я могу судить.
Глава 46
В которой все становится еще хуже
Манфред Макгилливрей так и не вернулся. Зато вернулся Йен, с подбитым глазом, ободранными костяшками и кратким отчетом о том, что Манфред заявил о желании умереть и собирается повеситься. Ну и пусть этот прелюбодействующий сукин сын катится ко всем чертям, пусть его гниющие кишки лопнут, как у Иуды Искариота, – лживый, вонючий мерзавец. После этого он сердито прогрохотал по лестнице, чтобы в тишине постоять рядом с кроватью Лиззи.
