– Сама в…
– Это правда, – сказал он твердо.
– Ты извинился! – выпалила я, совершенно выходя из себя. – Ты знаешь сам, что извинился!
– Нет, не извинился. И все случилось по твоей вине, – сказал он, совершенно игнорируя всякую логику. – Тебе бы досталось куда меньше, если бы ты послушалась меня с самого начала, когда я сказал тебе встать на колени и…
– Послушалась тебя! Думаешь, я бы просто безропотно покорилась тебе и позволила…
– Я никогда не видел, чтобы ты делала что-то покорно и безропотно, саксоночка. – Он взял меня за руку, чтобы помочь перейти через перелаз, но я вырвалась, пыхтя от негодования.
– Проклятый шотландский варвар! – Я бросила улей на землю у его ног, подхватила юбки и стала перебираться самостоятельно.
– Ну, я ведь больше этого не делал, – возразил он у меня за спиной. – Я пообещал, верно?
Я развернулась на другой стороне и недобро уставилась на него.
– Только потому, что я пригрозила вырезать тебе сердце, если попытаешься!
– Ну, пусть так. Я ведь мог повторить, и ты это прекрасно знаешь, саксоночка. Да? – Он перестал ухмыляться, но в глазах блестело веселье.
Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь одновременно взять под контроль свою злость и придумать уничтожающий ответ. Но стратегия провалилась, поэтому я коротко и с достоинством фыркнула ему в лицо и развернулась на каблуках.
Я слышала, как шуршал его килт, когда он наклонился поднять улей, потом перепрыгнул через перелаз и пошел следом, нагнав меня через пару шагов. Я не смотрела на него, мои щеки по-прежнему пылали.
Меня выводило из себя то, что я действительно прекрасно знала, что ему ничто не мешало повторить. Я отлично все помнила. Он воспользовался своей портупеей так, что я несколько дней не могла нормально сидеть; и если он решит сделать это снова, то вряд ли его что-то сможет остановить. Мне удавалось по большей части игнорировать тот факт, что я официально являлась его собственностью. Однако эта моя способность не отменяла факта, что он мной владеет, – и он это знал.
– Как насчет Брианны? – требовательно вопросила я. – Ты бы считал так же, если бы Роджер внезапно решил выпороть ремнем твою дочь?
Эта идея показалась ему забавной.
– Думаю, он попал бы в дьявольскую заварушку, если бы такое взбрело ему в голову, – ответил он. – Она смелая девчушка, а? И я боюсь, она унаследовала твои представления о кротости и послушании. Но знаешь, – добавил он, перебрасывая веревку с ульем через плечо, – невозможно ведь угадать, что происходит между супругами. Может, ей понравилось бы, если бы он попытался.
– Понравилось?! – Я ошеломленно вытаращила на него глаза. – Как ты можешь думать, что женщины вообще могут…
– О, да? Как насчет моей сестры?
Я остановилась посреди тропы как вкопанная, глядя на него.
– Что насчет твоей сестры? Ты же не хочешь мне сказать…
– Хочу. – Лукавые искры снова заблестели у него в глазах, но он, кажется, не шутил.
– Йен бьет ее?
– Я бы предпочел, чтобы ты перестала это так называть, – мягко сказал он. – Звучит так, будто Йен бросается на нее с кулаками и оставляет синяки на лице. Я хорошенько тебя выпорол, но кровь не пускал, ради всего святого. – Его глаза ненадолго задержались на моем лице; все уже зажило, по крайней мере внешне; только крошечный шрам поперек брови слева – незаметный, если не присматриваться и не раздвигать волоски. – И Йен бы не стал.
Это меня совершенно ошеломило. Мне довелось несколько месяцев прожить в непосредственной близости от Йена и Дженни Мюррей, и я ни разу не видела, чтобы Йен вел себя несдержанно. К тому же было очень сложно представить, чтобы кто-то пытался проделать такое с Дженни Мюррей, которая – если это вообще возможно – обладала еще более сильным характером, чем ее брат.
– Так что он сделал? И почему?
– Ну, он только доставал свой ремень время от времени, – ответил он. – И только тогда, когда она давала ему повод.
Я глубоко вздохнула.
– Давала ему повод? – спросила я довольно спокойно для ситуации.
– Ну, ты знаешь Йена, – сказал он, пожимая плечами. – Он не таков, чтобы ввязываться в подобное, если только Дженни не захотела его спровоцировать.
– Я никогда не замечала, чтобы между ними происходило что-то в этом роде, – сказала я, угрюмо глядя на него.
– Ну, вряд ли она бы стала это делать в твоем присутствии.
– А в твоем стала бы?
– Ну, нет, не совсем так, – признал он. – Я нечасто бывал дома после Каллодена. Заходил время от времени навестить их и видел… что у нее что-то на уме. – Он потер нос и зажмурился, подняв глаза к солнцу и подыскивая нужные слова. – Она, знаешь, втягивала его в это, провоцировала, – сказал он,
