– Да, ты шаришь, – сказал Генри и встал. – Или я. Как посмотреть.
Он склонил голову набок и внимательно оглядел меня с ног до головы.
– Может, пройдёмся?
– Но мы ведь не можем бросить бедного Грейсона в такой беде.
Только не сейчас, когда болельщики «Джабс Флеймс» тоже присоединились к уничижительным речёвкам противников: «Плохо, плохо, Спенсер хуже всех!» или «Кто Спенсеру доверяет, всё на свете потеряет!». На самом последнем верхнем ряду стояла старая дама с седыми кудрями в костюме от «Шанель» и кричала:
– Грейсон Эрнест Теодор Спенсер, я очень разочарована!
При этом она яростно чертила в воздухе круги кончиком своего зонта.
Генри переступил через одну скамейку и потрепал Грейсона по плечу.
– Эй, дружище, возьми себя в руки. Это всего лишь кошмарный сон.
Грейсон отнял руки от лица.
– Можно и так сказать, – пробормотал он.
– Нет же, честное слово. Ты просто спишь, и всё это тебе снится. Или ты действительно думаешь что Тейлор Смит из «Шершней» сможет провернуть такой умопомрачительный слэм-данк[9]? Да погляди же ты.
– Хм, – с сомнением протянул Грейсон. – В игре иногда баскетболисты превосходят самих себя…
– Но это ведь Тейлор Смит! Не в ближайшую сотню лет! – Генри снова встал. – Сделай одолжение, посмотри какой-нибудь другой сон. Хороший! Только погоди, пока мы выйдем, ладно?
Грейсон неуверенно поглядел на нас.
– Это действительно сон?
– Ну ясное дело, – подтвердила я. – Думаешь, два Генри – это нормально?
– Твоя правда, – отозвался Грейсон. – Что-то тут не так.
– Пойдём! – Генри взял меня за руку. – Нам пора уходить, Лив.
– Грейсон может пойти с нами.
Моё сердце забилось быстрее, но я не понимала почему.
– Ни в коем случае, – Грейсон покачал головой. – Я же не предатель! Ни за что на свете не оставлю команду в беде! Это был бы трусливый и бесчестный поступок.
– Но, Грейсон, ведь того, что здесь происходит, на самом деле нет!
Пришлось прокричать последнюю фразу через плечо, потому что Генри уже тащил меня вверх по лестнице и нужно было перекрикивать страшный шум, царивший в зале.
– Грейсон и без нас отлично справится, – заверил меня Генри.
– Но… такое впечатление, что они его сейчас растерзают.
Мы добрались уже до двери Грейсона, и я снова обернулась.
– Ты только послушай!
– Я не глухой.
– Сожжём предателя дотла, пусть пронзит его стрела, – скандировала толпа, пока Генри распахивал дверь и подталкивал меня к порогу. Я переступила через него и оказалась в коридоре, дверь за нами захлопнулась, и оглушительный ор спортивного зала вмиг прервался.
– Ты, я вижу, настоящий друг, – укоризненно произнесла я.
– А ты всё ещё здесь.
Я не поняла, кому были адресованы эти слова – мне или Страшиле Фредди, который расправил крылья и нахохлился.
– Сюда войдёт лишь тот, кто три раза назовёт моё имя задом наперёд.
– Да-да, может, в следующий раз, толстячок, – сказал Генри. Кажется, он забыл отпустить мою руку, и я решила ему об этом не напоминать. Пока что. Идти так было очень приятно.
Я смущённо оглядела Генри со стороны. Освещение в этом коридоре напоминало летний вечер, когда солнце уже скрылось за горизонтом: не светло, но ещё не совсем стемнело. Я не обнаружила ни одного окна и ни одной лампы, поэтому было непонятно, откуда проходит свет. Как бы там ни было, Генри такое освещение очень шло. Надеюсь, мне тоже, потому что он снова принялся меня разглядывать.
– Ты всё ещё здесь, – снова сказал он.
– Это хорошо или плохо? Может, нам надо всё же вернуться и помочь бедняге Грейсону?
– Не волнуйся ты за него. С ним всё в порядке. Завтра утром он даже не вспомнит, что ему снилось.
