– Вообще-то, да. Я сержант. Но до этого был солдатом. А еще до этого – капитаном.
– Ты из благородных?
Я надолго задумался. Был ли я из благородных? Когда-то этот вопрос меня занимал. Не конкретно этот – нет. Просто я, как любой сирота, в детстве часто думал, что в один прекрасный момент в ворота Королевской школы въедет карета с гербом, оттуда выйдут какие-нибудь мои родственники, какие- нибудь дяди или тети. Должны же у меня быть хоть какие-то родственники? И тогда все сразу станет хорошо. Закончится холод, голод, побои и ежедневная муштра. Что будет вместо этого, я не знал, потому что ничего другого в своей жизни не видел, но твердо верил, что все будет хорошо. Я верил в это до тех пор, пока мне не исполнилось восемь.
– Своего отца я видел четыре раза в жизни, и я не знаю – был ли он благородным. Моя мать умерла при моих родах. Моим домом была Королевская школа боевых искусств, а потом Королевская военная академия. Вот, в общем-то, и все.
– Ты сказал, что был капитаном…
– Меня разжаловали без права занимать офицерскую должность и отправили в глубокую разведку.
– За что?
– Долгая история. Да и не похожа она на вечернюю сказку для маленьких девочек.
– А я и не маленькая девочка. Моих родителей и сестер десять лет назад зарезали у меня на глазах. Просто вспороли им животы, как овцам на бойне. С тех пор я перестала быть маленькой девочкой.
– Кто это сделал?
– Солдаты Федерации.
– Десять лет назад Фаро был вне зоны боевых действий.
– А я и не сказала, что это произошло в Фаро. Сюда я переехала после. Хотела быть подальше от всего.
– Я тоже солдат Федерации.
Кира замолчала, и на этот раз надолго. Я уже подумал, что она заснула, когда она заговорила снова.
– Ты дезертир?
– Ну-у… можно и так сказать. А почему ты так решила?
– Ты не особо распространяешься о своей службе, а солдаты Федерации только о ней и говорят. Ты не хвастаешь наградами и не вспоминаешь «былые деньки». Я думала, что ты воевал на стороне королевств. Что у тебя за неприятности?
– Да я и сам пока конкретно не знаю…
– Я не навязываюсь, но если хочешь поговорить…
Короче, я рассказал ей все. Почти все. О герцоге, о Максе Лэне, который умер, успев все-таки увидеть солнце. О Викторе. О Дэвиде Буковски. О Дэне. О Кресте. О Якобсоне и его дочках. Я не сказал только, чего хотел от меня Виктор.
Кира молчала и хрустела пальцами. Потом она спросила:
– А этот Дэн, он какой из себя?
Я описал.
– Это Котэ Дэниел Ферт, сын Дэвида Буковски.
– Вот уж не знал, что у него есть сын.
– Он вообще-то внебрачный сын, но это тот еще секрет. Все знают. Суть не в этом. Как он тебе показался?
– Глуповат немного, чуточку сноб, но в принципе нормальный парень.
– Это твоя большая ошибка. Ферт – очень хитрый и фантастически жестокий сукин сын. Порой он производит впечатление сумасшедшего. Иногда – такого вот наивного паренька. Но все это – маска. Повторяю – он хитрый и жестокий сукин сын. Его папаша устроил ублюдка на работу в мэрию. Формально Дэн занимает там какую-то мелкую должность, но на самом деле они вместе с папочкой проворачивают всякие темные и грязные делишки.
– Какие, к примеру?
– Любые. Не брезгуют ничем. Но куш должен быть достаточно большим. Навар меньше ста тысяч их не интересует. Чем ты их приманил? Нет, ничего не говори, не хочу об этом знать.
– А откуда тебе все это известно?
– Здесь бывают самые разные люди, и не все из них могут держать язык за зубами. Знаешь, как бывает – случайное слово здесь, обрывок фразы там… Имей в виду – я никому об этом не говорила, так что…
– Насчет меня можешь быть уверена. А этот Ферт захаживает сюда?
– Весьма часто. Иногда с папашей, но чаще сам.
– Что ты мне еще можешь сказать о нем?
– Я тебе и так слишком много сказала.
