натурально, предлагаю ему двадцать пять кусков, но чтобы сразу — не дожидаясь аукциона.
— А он? — спросила Ксюша, нарочито широко улыбаясь и не глядя на Женю.
— А он дает мне экспертное заключение: так, мол, и так: рисунок нарисовала Лидия Брюллова в тысяча девятисотом году. Печать и подпись эксперта. Вроде все в порядке, так?
— Так, — кивнула Ксюша.
— Вот и я так же подумал. Заплатил деньги, притащил рисунок домой, окантовал в дорогую рамку, повесил на стену. Сижу, любуюсь. А нормально, думаю, тетка нарисовала. Похоже.
Борис Романович отхлебнул из стакана, облизнул толстые губы и продолжил рассказ:
— Ну вот. А тут ко мне приятель приходит, тоже коллекционер. «А это, — спрашивает, — у тебя что за картинка висит?» — «Да вот, — отвечаю, — приобрел. Брюллова. Лидия». Он на меня посмотрел так странно и спрашивает: «А ты знаешь, кто такая эта Брюллова?» — «А то, — говорю. — Она «Последний день Помпеи» нарисовала».
Женя хмыкнула и поправила пальцем очки, но Борис Романович не обратил на ее жест никакого внимания. Он продолжал рассказ:
— «И сколько ты за этот рисунок заплатил?» — спрашивает приятель. Я ему: «Да недорого. Всего-то двадцать пять тысяч баксов». Ну, приятель мой давай ржать. «Кинули тебя, — говорит. — Развели, как полного лоха. «Последний день Помпеи» Карл Брюллов нарисовал. А эта Лидия — всего-навсего его внучка. Четырнадцатилетняя девчонка!»
Тут Борис Романович хохотнул и сам — чуть спиртное не расплескал.
— Представляете! — зычно и весело воскликнул он. — Мне вместо Карла Брюллова его внучку подсунули! Четырнадцатилетнюю девчонку! И главное — не подкопаешься. Заключение эксперта подлинное, ни слова, мерзавец, не соврал!
Ксюша нарочито громко засмеялась и зыркнула глазами на Женю. Та тоже позволила себе улыбнуться — насмешливо и слегка снисходительно — с видом отличницы, случайно попавшей в компанию тупых двоечников.
— Вот так и лоханулся, — философски заключил Борис Романович. — Главное, что Карла Брюллова-то я потом вспомнил. Меня фамилия с толку сбила. Хорошо хоть всего на двадцать пять штук кинули. Я бы больше дал, если бы попросили.
Олигарх уже основательно захмелел. Он взял со столика пульт и нажал на кнопку. И тотчас из динамиков огромной стереосистемы заголосила «ВИА Гра»:
— Ну что, девчонки, оттопыримся в танце? — Борис Романович встал с кресла и, притоптывая в такт музыке, протянул руку Жене: — Женечка, вы позволите вас пригласить?
Она неуверенно посмотрела на Ксюшу.
— Иди-иди, — улыбнулась та. — Покажи этому кабану, как танцуют сибирские лани.
И Женя пошла. А куда было деваться? Отказывать людям она еще не научилась.
Борис Романович обхватил короткопалой лапой Женину талию и забормотал ей на ухо:
— Слушай, ты мне сразу понравилась. Люблю пышечек. Таких, как ты.
«Сомнительное достоинство», — с грустной иронией подумала Женя. А вслух сказала:
— Спасибо за комплимент.
